«Ни один банк не моделировал сценарий, который в итоге реализовался» - «Интервью»

Как российские банки могут решить проблему с докапитализацией, что будет происходить с проблемными активами и почему слухи о продаже иностранных банков часто преувеличены, в интервью Банки.ру рассказала заместитель директора направления «Рейтинги финансовых институтов» Standard & Poor's Ирина ВЕЛИЕВА.

— В недавнем обзоре Standard & Poor's говорится, что большинство российских банков недостаточно хорошо капитализированы и в 2016 году в лучшем случае смогут достичь лишь уровня безубыточности. Механизм пополнения капитала через облигации федерального займа (ОФЗ) не сильно помог банкам?

— Когда мы смотрим на достаточность капитала по нашим внутренним критериям, для нас прежде всего важен капитал первого уровня, поскольку именно он обладает наибольшей способностью поглощать неожиданные убытки. Большинство банков – участников программы докапитализации через ОФЗ (за исключением ВТБ и Газпромбанка) получили капитал второго уровня, а это все-таки более «слабая» форма поддержки. Кроме того, мы считаем, что идейно программа докапитализации имела целью поддержать в первую очередь конечных заемщиков, общую динамику кредитования, а не банковскую систему в целом. Именно поэтому в нее вошли достаточно крупные банки, у которых абсолютный размер капитала позволяет выдавать крупные корпоративные кредиты, а одним из условий программы было наращивание кредитного портфеля в заранее обозначенном круге приоритетных отраслей. Программа действительно помогла банкам в выполнении обязательных нормативов общей достаточности капитала, однако мы видим, что потребность в капитале первого уровня сохраняется.

— Есть ли сейчас, на ваш взгляд, возможности у кредитных организаций решить эту проблему?

— Существует два варианта решения этой проблемы. Первый — найти дополнительные ресурсы для пополнения капитала. Сюда можно отнести как новые привлечения от акционеров, так и работу над внутренней эффективностью, повышение способности генерировать капитал самостоятельно, с помощью зарабатывания прибыли и ее дальнейшего реинвестирования. Второй вариант — замедлить рост бизнеса или вовсе сократить объемы, таким образом снизив потребность в поддержании определенного уровня капитала на покрытие рисков.

— Но большинство игроков, особенно розничных, начали работать над эффективностью, сокращать издержки еще в 2013—2014 годах. Для них еще есть возможности по сокращению?

— В целом по сектору все очень индивидуально. Если же говорить о розничных банках, их особенность состояла в том, что у них очень процикличная модель. Она дает фантастические результаты, когда экономика растет. И она показывает результат хуже всех, когда экономика падает. С этой точки зрения, мне кажется, у розничных банков было два этапа переосмысления этой бизнес-модели. Первый этап — в 2008—2009 годах, когда был первый большой кризис для них. Тогда пришло понимание, что низкая диверсификация пассивной базы, в основном сформированной за счет облигационных выпусков и средств связанных сторон, — это может быть не очень устойчиво. Банки начали переосмыслять именно стратегию в отношении пассивов, диверсифицировать источники привлечения средств. Им это неплохо удалось. Сейчас вторая волна переосмысления бизнес-модели для розничных банков. Она гораздо тяжелее и связана уже непосредственно с активной стороной баланса. Если бизнес заточен исключительно на розницу, нет балансирующего корпоративного направления, которое в кризис ведет себя не настолько проциклично, и нет возможности удерживать качество портфеля даже на среднерыночном уровне.

— Поэтому многие розничные игроки и выходят в корпоративный бизнес...

— Да. Мне кажется, вторая волна переосмысления будет сложнее и дольше. Ранее, в 2008—2009 годах, когда необходимо привлечь розничные депозиты, больших творческих способностей и нестандартного мышления не требовалось, ведь рынок и так рос, поскольку этому способствовали фундаментальные причины. Сейчас же не совсем очевидно, каким образом следует перестроить розничную продуктовую линейку. Необходимо изобретать что-то новое, что нужно рынку и на чем можно зарабатывать в кризисных условиях. Либо уходить в корпоративный бизнес, но в корпоративном секторе качественных заемщиков тоже надо искать. Крупные розничные банки, которые остались на рынке после 2008—2009 годов, свою адаптивность в прошлый кризис показали. И хотелось бы верить, что и в этот кризис им это удастся.

— Насколько острой для банков остается проблема получения заемных средств в связи с тем, что доверие населения к системе падает, а внешние рынки для многих из них остаются закрытыми?

— Ситуация с пассивами неоднозначная, и она будет тем сложнее, чем дольше будут закрыты внешние рынки. При этом здесь еще добавляется фактор поведения населения. Потому что, если сравнивать с 2009 годом, в то время был бум розничных депозитов. Но во многом этому способствовал тот факт, что они были одним из самых доходных инструментов в то время. Минимальный размер страхового возмещения несколько раз последовательно повышался, и это дополнительно привлекало людей. Сейчас депозиты вряд ли будут расти столь же быстрыми темпами — как из-за доходности, так и из-за общего уровня доверия к банковской системе. Кроме того, на депозитном рынке усилится концентрация на государственных и крупных частных банках. Еще один дополнительный фактор — тенденция больше сберегать в валюте. Но вкладчики постепенно начинают осознавать, что, помимо риска дефолта банка, они в этом случае берут на себя еще и валютный риск — ведь с момента отзыва лицензии до момента начала выплат страхового возмещения проходит не менее двух недель, а возмещение по валютным депозитам выплачивается по курсу, установленному на дату отзыва лицензии. С учетом сильной волатильности рубля этот фактор также становится значимым.

— Насколько чаще банки стали проводить стресс-тесты, учитывая макроэкономические показатели — ВВП, курс валюты и другие факторы?

— По нашему опыту общения с банками, продвинутость и содержательность стресс-тестирования очень варьируется от банка к банку. Это зависит от того, насколько в банке хорошо выстроена система риск-менеджмента. Стресс-тест может быть сделан как формально, так и очень содержательно, с реалистичными сценариями и легко интерпретируемыми результатами.

Думаю, для крупных банков именно содержательное стресс-тестирование скоро станет вопросом необходимости. Когда мы смотрели внутренние стресс-тесты банков в 2013—2014 годах, ни один из них не моделировал сценарий, который в итоге реализовался. С одной стороны, многое нельзя было предсказать, ведь произошел целый ряд важных геополитических событий, сильно повлиявших на экономическую динамику. С другой стороны, даже с точки зрения стрессовых макропараметров никто не угадал.

— Многие аналитики говорят о том, что пик корпоративных дефолтов еще впереди. Один из ярких примеров — ситуация с компанией «Трансаэро». Насколько серьезно она в итоге ударила по банкам?

— Безусловно, на всех кредиторов «Трансаэро» данная ситуация оказала не очень хорошее влияние. Практически у всех, кто ее кредитовал, компания входила в топ 20, а иногда и топ-10 крупнейших заемщиков. Концентрированный корпоративный портфель дает большую потребность в досоздании резервов в моменте. С другой стороны, ситуация у всех банков очень разная, поскольку разная структура долга и качество обеспечения. Банковских дефолтов непосредственно из-за «Трансаэро» мы пока не видели, хотя у многих есть очень большая потребность в создании резервов. Однако проблема этой ситуации не только в том, что есть пострадавшие банки, но и в том, что рынку пришло осознание, что компания номер два в своей отрасли может быть не поддержана государством и отпущена в процедуру банкротства. Мне кажется, для рынка это был психологический шок. Многие банки ведут свой бизнес по умолчанию, предполагая, что для крупных значимых компаний в случае возникновения проблем придет господдержка.В истории «Трансаэро» этого не случилось.

— Ожидаете ли вы ухудшение ситуации с корпоративными заемщиками и новые дефолты?

— Это зависит от того, как экономика будет абсорбировать шок, связанный с падением цен на нефть, очередной виток которого произошел в конце 2015 — начале 2016 года. Пока сложно что-то прогнозировать, но мы в целом ожидаем, что банкам необходимо будет дополнительно зарезервировать порядка 2,5—3 триллиона рублей в этом году (по МСФО). Это соответствует стоимости риска порядка 3,5—4% (отношение вновь созданных резервов к кредитному портфелю). Это по-прежнему существенно. Хотя мы ожидаем, что темпы нарастания проблем замедлятся, проблемные активы по-прежнему будут расти и копиться на банковских балансах.

— В связи с ослаблением национальной валюты какие наиболее серьезные риски для банков вы видите?

— Ухудшение качества портфеля — одно из наиболее важных последствий ослабления национальной валюты для банков. Если у заемщика выручка в рублях, а выплата в долларах, это создает риски неплатежей. Кроме того, волатильность на валютном рынке негативно влияет и на операционную деятельность банков, поскольку становится невозможно ничего планировать. Также ослабление валюты создает дополнительную нагрузку на капитал — увеличиваются в номинальном выражении валютные активы. По нашему мнению, несоответствие именно на уровне заемщика между активами и обязательствами будет одним из основных генераторов проблемной задолженности в этом году. Оставим за скобками ситуацию с валютной и рублевой ликвидностью, поскольку, по нашему мнению, ЦБ показал свою способность эффективно смягчать проблемы ликвидности в банковском секторе в том случае, если они возникают.

— В последнее время всплыла дискуссия, нужно ли банкам прощать долги валютным ипотечникам. Как вы к этому относитесь?

— Мне кажется, что единого решения, которое устраивало бы все стороны, у этой проблемы нет. Все очень индивидуально. Как банковский аналитик могу сказать, что для сектора в целом это скорее социальная и имиджевая проблема, чем финансовая, поскольку доля валютной ипотеки в портфелях большинства банков невелика.

— Каково ваше отношение к обсуждаемому в последнее время механизму bail-in?

— Все зависит от того, как именно он будет реализован, поскольку это как раз тот случай, когда дьявол кроется в деталях. Если рассматривать bail-in для крупных депозитов физлиц, мне кажется, это может спровоцировать дополнительную концентрацию крупных депозитов на крупных банках. Поскольку в этом случае цена дефолта банка для крупных вкладчиков может и вырасти. Можно спорить, что оказаться с акциями на руках в случае дефолта — лучше, чем оказаться ни с чем. Но если банк в таком состоянии, что акции фундаментально имеют отрицательную стоимость, — насколько минус лучше, чем ноль?

— Standard & Poor's считает достаточным список системно значимых банков, сформированным ЦБ?

— С точки зрения рейтингового анализа, мы используем несколько другое определение системной значимости банка, чем ЦБ, поэтому тот круг финансовых институтов, которые могут быть классифицированы как системно значимые по нашим критериям, безусловно, отличается от списка тех банков, к которым будет применяться требование о создании дополнительного буфера капитала. Для нас системная значимость важна в первую очередь с точки зрения возможности предоставления государственной поддержки. Высоко системно значимые банки с точки зрения наших критериев — это те банки, последствия дефолта которых будут существенны и для экономики, и для финансового сектора. Умеренная системная значимость означает, что дефолты банка будут значимы для финансового сектора и для какой-то ограниченной части экономики.

Следует сказать, что мы в последние месяцы существенно сузили круг финансовых институтов в России, которых считаем системно значимыми. Это связано с тем, что не все кредиторы банков могут быть бенефициарами предоставляемой господдержки — в частности, даже банк — получатель экстренной помощи может допустить дефолт по своим субординированным инструментам, например. В этом случае субординированные кредиторы оказываются не защищены от последствий дефолта.

— Что вы думаете про будущее «дочек» иностранных банков в России? В СМИ то и дело обсуждается продажа того или иного игрока...

— Райффайзенбанк, ЮнитКредит Банк, Росбанк давно присутствуют на российском рынке, поэтому комментировать их полный уход из России довольно сложно. СМИ все время их «продают», поскольку макроэкономическая ситуация в России не очень благоприятная. Но с точки зрения качества портфеля, рыночной позиции, достаточности капитала это по-прежнему одни из наиболее устойчивых банков в российском банковском секторе.

Беседовала Анна БРЫТКОВА,