«Если у нас много банков, почему такие высокие ставки?» - «Интервью»

Гарегин Тосунян
президент Ассоциации российских банков

Накануне открывающегося 7 апреля в Москве ХХVI съезда Ассоциации российских банков президент АРБ Гарегин ТОСУНЯН рассказал порталу Банки.ру, как лечить российскую банковскую систему и что ей категорически противопоказано.

– Гарегин Ашотович, прошло уже больше трех месяцев с того момента, как ключевая ставка была повышена до 17%, когда резкое ухудшение экономических условий в России наложилось на санкции. Могли бы вы дать оценку сегодняшнему самочувствию банковской системы?

– Здоровье банковской системы можно сравнить со здоровьем человека. Тем более когда он перенес одну болезнь, вторую, третью. Когда он еще не окончательно выздоровел, когда у него есть масса нагрузок, которые он должен еще пережить. То есть идет восстановительный период. В таком случае давать оценку и прогноз очень тяжело.

Когда «больного» особо не дергаешь, он все-таки начинает восстанавливать свои функции. Финансовый рынок требует очень бережного, аккуратного отношения, как нервная система или как кровеносная. Как ни странно, хотя ничего особо позитивного в экономике не произошло, система все-таки проявляет довольно приличный иммунитет. А значит, «пациент» будет жить. Он даже в этих сложных условиях движется к выздоровлению. Хотя многое зависит от окружающей экономической среды, которая обеспечивает банкам и приток средств, и клиентуру. По потребительскому рынку видно оживление в марте, даже несмотря на то, что доходы у людей не восстановились. Но все-таки какое-то оживление наблюдается.

– С чем вы это связываете?

– Скорее всего, с загадкой организма, который всегда имеет скрытые резервы и иммунитет. Если окружающая среда успокаивается, приходит в какое-то равновесное состояние даже при неблагоприятных условиях, это оказывает оздоравливающее воздействие на организм. Надо также отметить позитивное влияние аккуратной политики Центрального банка по многим вопросам регулирования.

Кроме того, я верю в то, что слова материализуются. Надо всегда и во всем стараться находить позитив. Один из способов справиться с трудностями — немного поумерить аппетиты, ответственнее подходить к финансовым обязательствам. Ведь россияне любят деньги без счета. Надо уметь считать. Когда возникает очень непростая ситуация, важно увидеть, что она длительная. Может быть, это нас несколько дисциплинирует.

– Наш главврач – это ЦБ. 17 декабря прошлого года регулятор опубликовал пакет мер по поддержке стабильности банковской и финансовой системы. В январе были введены другие меры. Сейчас обсуждается вопрос о введении 100-процентных резервов по ссудам, просроченным более чем на 90 дней…

– Во-первых, эта мера пока находится на уровне чьей-то идеи. Наше мнение по данному поводу негативное, так как ее реализация плохо скажется на здоровье банковской системы. АРБ всегда за публичность подготовки рекомендаций: превентивные меры могут и должны обсуждаться с рынком.

Другой пример – докапитализация банков через ОФЗ. На этапе обсуждения мы направляли наши предложения в Минфин, ЦБ и другие ведомства, обговаривали их на заседаниях с председателем Банка России Эльвирой Набиуллиной и потом на президиуме АРБ с министром финансов Антоном Силуановым. В результате количество банков, допущенных к государственным деньгам, увеличилось с десяти до 27. Наша позиция неизменна: нельзя выбирать банки, оценивая их только по масштабу. В целом многое из того, что сделано регулятором, мы оцениваем позитивно. Принятые меры оказались эффективными.

– А как бы вы оценили уже сейчас, спустя три с половиной месяца, решение ЦБ повысить ключевую ставку до 17% в декабре 2014 года?

– Это было сделано с целью удержания валютного курса. Но это ни в коем случае нельзя воспринимать как подарок банкам. Даже к такой экстренной мере общественность и банкиров надо подготавливать.

Для этого есть профессиональные площадки – ассоциации. Открытость принятия решений всегда вызывает большее уважение и позволяет учитывать интересы всех участников рынка. Когда в АРБ приходят и говорят «поддержите наше предложение», я всегда прошу моих коллег проверить, не противоречит ли данная идея интересам корпорации в целом.

– Приходилось уже кому-то так отказывать в продвижении идей?

– Конечно. Причем не раз и не два. Приведу один из давних примеров: более 12 лет назад четыре банка «забросили» в Госдуму идею запретить банкам, занимающимся ипотечным кредитованием, привлекать вклады физлиц. Аргумент был таков, чтобы деньги вкладчиков не использовались в специализированном сегменте кредитования. Тогда АРБ выступила решительно против. На каком основании давать отдельным банкам какие-то преференции? Таковых банков на тот момент было четыре, они во что бы то ни стало хотели это отстоять. Но тогда эту идею все же отклонили.

Сейчас есть новая инициатива — перейти от 100-процентного страхового покрытия по вкладам физлиц к 90-процентному...

– И какова позиция ассоциации по возможным изменениям в систему страхования вкладов?

– Большинство участников рынка категорически против этого в нынешних условиях. Но предложение не лишено здравого смысла: увеличить пропорционально ставке по вкладам предполагаемые отчисления в фонд страхования. Это имеет определенные основания, так как банки, предлагающие высокие процентные ставки по депозитам, фактически берут на себя большие риски. Вполне логично, что за высокие риски и платить нужно больше.

Сейчас большинство банков сказали: в нынешних условиях любые изменения в системе страхования вкладов не нужны. Организм выздоравливает, не трогайте его.

– А как вы относитесь к инициативе создать безотзывные вклады?

– Мы все-таки хотим, чтобы была альтернативная форма вкладов, которая давала бы долгосрочные инвестиции. Но если при наличии таких вкладов объявить, что по ним не будет 100-процентной гарантии, то...

– ...их смысл для вкладчиков теряется.

– Да, смысл теряется. Кто вложит 100% своих сбережений, если окажется, что в случае возникновения у него каких-то сомнений по поводу банка вернуть деньги раньше срока невозможно, и при этом нет стопроцентной гарантии возврата вклада до 1,4 миллиона рублей.

– Какую пилюлю сейчас точно не нужно прописывать банкам?

– Что бы сейчас ни делалось с финансовым рынком, нельзя наносить ущерб конкуренции. Самое большое преимущество нашего банковского сектора и нашей экономики в том, что финансовый рынок все-таки имеет конкурентную среду, и нарушать ее недопустимо.

– Вы в целом позитивно охарактеризовали действия ЦБ, а конкурентная среда улучшилась за последнее время?

– Нет, конечно.

– Это связано с объективными факторами?

– В каком-то смысле их можно считать объективными. Но следовать принципу «все, что с госучастием, – хорошо» – не самый «конкурентный» подход. Поэтому я говорю о конкуренции, которая не должна нарушаться государством ни при каких обстоятельствах.

Когда мы говорим о конкурентной среде, имеем в виду, что должна быть публичность и обсуждение любых предложений. Кроме того, не должно быть крайностей, будь то надзор за банковской системой, решение геополитических проблем или экономические реформы, – всегда важно разумное оптимальное сочетание, баланс. Баланс политической воли и стремления к достижению успеха.

Конечно, когда в стране около 800 банков, ты не можешь выработать позицию, которая устраивала бы всех. Поэтому ты должен каким-то образом найти оптимум. И поиск этого оптимума надо находить через такие организации, как АРБ.

– В докладе, подготовленном к съезду АРБ, российская экономика очень метко называется «экономикой высококонкурентных, но непроизведенных товаров». Что должна сделать банковская система, включая регулятора, чтобы этот «экономический ребенок» не был мертворожденным?

– Один из важнейших вопросов, требующий решения в нашей экономике, – это, конечно, инвестиционные ресурсы. По официальной статистике, у нас инвестируется порядка 10% активов, а по оценкам ряда экспертов – и вовсе 2%. Это ничтожно мало. 10–20–50-летние ресурсы нужны, чтобы экономика умела работать на сегодняшний и на завтрашний день. Чтобы развивалась инфраструктура, причем транспортная, дорожная, коммуникационная. Особенно важно развитие и обновление основных фондов.

Кроме того, долгосрочные инвестиции очень полезны для связывания денежной массы, потому что если нет стимулов к инвестициям, то заработанные деньги тратятся практически сразу. Это влечет за собой инфляционные последствия.

Я верю, что через банковскую систему очень многие социально-психологические и политические проблемы становятся более понятными. Меня всегда интересовало общественное сознание, общественные отношения. Долгосрочные вложения существенным образом влияют на культуру общества, на понимание того, что является историческим наследием и исторической перспективой.

Мы мыслим короткими промежутками времени. А что будет завтра, послезавтра? Неужели не очевидно, что надо думать над тем, что будут делать наши дети, внуки?

– Откуда взять эти длинные деньги?

– Люди готовы вкладываться на определенных условиях. Поэтому принципиально важно суметь найти источники длинных денег и создать взаимную заинтересованность эти источники использовать и приумножать.

Инвесторов, мыслящих долгосрочными категориями, не столько интересует процент, сколько интегральный результат. Тогда как постоянные изменения ключевой ставки с неопределенной инфляцией закрепляют в сознании участников рынка краткосрочную философию. Процентные ставки — это как кровяное давление. При нынешнем уровне ставок мы мыслим примерно так: лучше ничего не делать, лучше повыше процент, лучше заработать поскорее прямо сейчас. Но это высочайшие риски, и они еще больше поднимают «кровяное давление» в экономике – процентную ставку.

Я не понимаю, зачем мы как приоритетную задачу ставим таргетирование инфляции? Нам ведь важно изменить философию своего поведения. Поэтому таргетировать нужно в первую очередь процентную ставку. Ведь высокая процентная ставка неизбежно закладывается в инфляцию.

– Сейчас опять обсуждается вопрос создания механизма досанационного оздоровления банков. В каком формате вы посоветуете применять это «лекарство»?

– Это лекарство нужно было прописывать еще позавчера. А применять его нужно в следующем формате. Когда регулятор чувствует, что возникли первые симптомы болезни, не нужно ждать, когда банк совсем разболеется. Нужно при первом же недомогании выяснить причину этого недомогания. При выявлении первых симптомов надо сразу купировать то или иное заболевание. Но так, чтобы весь организм не страдал.

В случае если в банке действует преступная группа, нужно ее арестовать, но не весь банк лишать лицензии. Если это неэффективный менеджмент – значит, нужно поставить вопрос о смене менеджмента. Если собственник вороватый – значит, поставить вопрос о том, чтобы ввести временную администрацию или применить иные инструменты. Это инструменты, которые имеют прямое отношение к потенциальному надзору, к превентивным мерам.

Согласитесь, что есть серьезный перекос в надзоре, когда на 450 отзывов лицензий за 12 лет всего десять санаций? Получается, сплошь и рядом только с уголовниками имеем дело? Мы доводим банки до такого состояния, когда нужно принимать только крайние меры.

Другой вопрос: говорят, у нас много банков. Если у нас много банков, почему такие высокие ставки? Много – это когда я вижу, что много хлебобулочных лавок на каждом шагу предлагают горячий хлеб и конкуренция вынуждает их снижать цены или уходить с рынка. Вопрос количества банков должен определяться спросом на банковские услуги и их стоимостью, а не мнением самого умного администратора, который приходит и говорит «вас много».

Беседовал Михаил ТЕГИН,