«Добросовестные водители могли бы платить за ОСАГО вдвое меньше» - «Интервью»

Как «Ингосстрах» чуть не сдал лицензию на ОСАГО, что рынку не нравится в планах Минфина и как изменятся тарифы после либерализации.

«Снижение доли «Росгосстраха» на рынке ОСАГО оздоровило рынок»

— Сейчас все подводят итоги полугодия. Есть ли у вас какие-то неожиданные результаты на фоне быстро меняющегося ландшафта страхового рынка?

— Вы абсолютно правы: многое меняется, но рынок как тяжелый был, так тяжелым и остается. Мы последовательно осторожно относились к рынку ОСАГО, поэтому у нас относительно скромные результаты на фоне наших коллег-конкурентов, которые заняли более рискованную позицию. Наши цифры даже чуть ниже прошлогодних. Сборы компании по ОСАГО составили 9,5 миллиарда рублей (снижение на 23% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года), мы занимаем третье место на рынке. Но это абсолютно осознанная позиция, тут нет ничего неожиданного, что радует.

Ландшафт действительно меняется, и мы пересматриваем подход к ведению бизнеса в ближайшее время. В 2016 году мы приняли стратегию на пятилетку, в которой заявили, что видим себя одним из лидеров российского страхового рынка. Мы держим ее за основу, но ведется так называемый стратегический диалог, которым мы так гордимся, — мы корректируем свое поведение, опираясь на меняющиеся условия. Сейчас мы возвращаемся к стадии более активного роста, поэтому логично будет обсуждать наши цифры не за полугодие, а на годовой основе. Это полугодие получилось самое непоказательное. В первом полугодии 2017 года мы еще росли, а сейчас проводили консервативную политику, что сказалось на цифрах. Сборы СПАО «Ингосстрах» за шесть месяцев 2018 года составили 44,1 миллиарда рублей (снижение на 5%). Общий объем выплат СПАО «Ингосстрах» за шесть месяцев 2018 года составил 20,7 миллиарда рублей, что на 7% ниже объема выплат за шесть месяцев 2017 года.

— Есть ли основания надеяться на рост в ближайшем будущем?

— Все предпосылки для этого есть. Если вы посмотрите отчетность по РСБУ, по капитализации мы одни из лидеров. Этот показатель достигает 65,1 миллиарда рублей. Мы считаем, что финансовая устойчивость — один из самых важных показателей, особенно в таких непростых условиях, как сейчас. Мы сегодня одна из самых устойчивых компаний. И у нас есть все необходимое для того, чтобы вернуться к более активной позиции на рынке: у нас есть капитал, большой запас по финансовой устойчивости. Мы можем это делать достаточно быстро, что много раз демонстрировали ранее.

— Возвращаясь к трудностям страхового рынка, как вы оцениваете ситуацию в ОСАГО сейчас?

— По факту ситуация нормализуется относительно того, что было год или даже полгода назад. В середине 2017-го ситуация была настолько сложной, что мы абсолютно серьезно обсуждали возможность сдачи лицензии на ОСАГО. За этот год многое было сделано: проведены региональные совещания с правоохранительными органами, мы налаживали в компании свои бизнес-процессы, работали с юристами, чтобы правильно реагировать на деятельность автоюристов, особенно в «токсичных» регионах. Плюс есть ощущение на рынке: то, как этот бизнес вел «Росгосстрах», когда он был безусловным лидером и контролировал более трети рынка, оказывало существенное влияние на этот рынок. Сейчас РГС значительно изменил подход к ведению бизнеса, к урегулированию убытков — у них средняя выплата очень сильно изменилась, доля снизилась, это оказало серьезное влияние на рынок в целом в плане его оздоровления. В итоге сегодня нет уже такой катастрофы на рынке ОСАГО, какую мы видели год назад. Но это говорит о том, что тем более нам нужно идти в сторону либерализации, потому что выходить из кризиса на рынке цивилизованными методами сейчас проще. Несмотря на перенос сроков, мы все-таки ожидаем первый этап (расширение тарифного коридора) осенью 2018 года. Если это снова отложится, будет не очень здорово.

«В Москве после расширения коридора тариф ОСАГО может быть снижен»

— Приведет ли расширение коридора к автоматическому росту стоимости полиса?

— Опасения населения и законодателей, что все мы будем одномоментно повышать тарифы, напрасны. Конечно, этого не произойдет. Тем более на таком рынке, как сегодня. Да, есть ряд регионов, в которых ситуация не исправилась. «Токсичные» регионы никуда не делись, может быть, степень их токсичности изменилась, но не кардинально. Поэтому дальнейшее движение к свободному тарифу нужно.

— Как рынок воспринял законопроект по либерализации, подготовленный Минфином?

— Он прозвучал неожиданно для нас. Мы хотели бы, чтобы такие инициативы были плановыми, чтобы они обсуждались и с рынком, и с регулятором. Мы вроде бы все проговаривали — сроки, этапы. Был некий план, эта инициатива из этого плана выбивается. Нас беспокоит, что там очень много мер предлагается сразу. Может, они и правильные, но нужна последовательность в их проведении: ввели что-то, оценили влияние на рынок, потом предлагаем следующие. Иначе мы никогда потом не разберемся, что изменило результат.

— Что вас больше всего смущает в законопроекте Минфина?

— Мы до конца не понимаем, как можно вводить несколько разных лимитов ответственности (1 миллион, 2 миллиона рублей). Не будем забывать, что это страхование ответственности, выплату получает пострадавший. Почему он должен зависеть от того, какой полис выбрал будущий виновник аварии? Трехлетние полисы. Мы вроде бы должны быть рады — привязываем клиента долгосрочным договором, мы всегда за это. Но эта инициатива противоречит тому, что говорит сам Минфин: должно быть большее влияние стиля вождения на стоимость полиса. У тех, кто ездит агрессивно, нарушает ПДД, стоимость полиса должна быть выше. Получается, что мы пока клиента не знаем, но фиксируем стоимость страховки для него. За первый год мы можем выяснить, что он каждые три дня получает по штрафу за превышение скорости. Но мы не сможем повлиять на цену полиса для него. Если в течение трех лет мы можем менять тариф — это одна история, если три года по одному тарифу — у нас тут же теряется инструмент влияния на взаимоотношения с клиентом.

— Идея отмены коэффициента по мощности и регионального коэффициента вам тоже не нравится?

— Идея, может, и правильная. Мощность действительно не очень сильно влияет на убыточность: бывают безумные водители на «жигулях», которые гораздо чаще бьются, чем аккуратные водители на мощных иномарках. Но если отменить этот коэффициент, мы полностью меняем структуру и емкость рынка. Еще хуже отмена региональных коэффициентов. Да, они сегодня не сильно привязаны к убыточности регионов, но через расширение коридора мы сами будем регулировать убыточные регионы и неубыточные. Наверное, в каком-нибудь Краснодаре все будут продавать по верхней границе, потому что там сколько ни расширяй тариф — регион все равно очень убыточный. В Москве, я думаю, даже снижать тариф будут.

— Думаете? Сейчас все страховщики держат по Москве максимальный тариф, насколько я знаю…

— Сейчас мы выходим из очень жесткого кризиса. Естественно, везде, где можно получить дополнительную премию, все стараются ее получить.

— А что изменится, скажем, осенью, с расширением коридора?

— Мы ожидаем, что на рынке улучшится ситуация с доступностью ОСАГО в тех регионах, где с этим есть проблемы.

— Расширение коридора действительно даст ощутимый эффект? Индивидуального тарифа же все равно пока не будет — как минимум до следующего года.

— Конечно, цель — индивидуальный тариф для каждого человека, который мы выставляем, базируясь на нашем опыте и информации. Во многом анализируя андеррайтинговую информацию по аналогии с каско. Сегодня мы по каско приближаемся к индивидуальному тарифу для каждого водителя. Но к либерализации нужно идти поэтапно. Конечно, то, что ОСАГО привязано к машине, а не к человеку, изначально было неправильно. Но невозможно все эти изменения сделать за один день. Расширение коридора нужно в первую очередь для того, чтобы давать более справедливый тариф по территориям. Дальше через полную либерализацию тарифа мы получим полностью справедливый рынок, и добропорядочные граждане перестанут платить за тех 15% водителей, на которых приходится больше всего убытков.

Мы, добросовестные водители, сейчас покупаем ОСАГО за несколько тысяч рублей, а могли бы платить за него вдвое меньше, если бы не приходилось компенсировать убытки тех, кто реально бьется, а своим тарифом не покрывает свои убытки. Когда в Германии в 90-х годах перешли к свободному тарифу, он в итоге снизился для большинства. ОСАГО мне сегодня напоминает советскую экономику, когда все централизованно и планово. Невозможно из одного центра учесть все детали на местах — рыночные механизмы должны работать. ОСАГО по премиям занимает одну пятую российского страхового рынка, но на розницу оказывает непропорционально огромное влияние.

— Не намерены ли вы теперь, когда наметился просвет на рынке ОСАГО, наращивать свою долю?

— Сейчас наша доля в штуках полисов составляет около 8%. Полагаем, что в декабре этого года она вырастет уже до 12%.

«Принятый закон о страховании жилья можно оценить на «двойку»

— Закон о страховании жилья, подписанный недавно президентом, как я понимаю, принят не в том виде, в котором его хотели бы видеть страховщики…

— Совсем не в том. Принятый закон не вызывает ничего, кроме грусти. Вроде бы со всеми сторонами все проговаривалось, обсуждалось в разных форматах. То, что получили на выходе, принципиально отличается от той идеи, которая была изначально. Более того, в законе сейчас осталось ровно то, что мы активно критиковали. Выхолощенный закон, абсолютно не стимулирующий развитие страхования. По сути, он подтвердил статус-кво — узаконил то, что есть сейчас. У нас нет натурального, естественного спроса на страхование жилья, люди не привыкли отвечать за свое имущество. Такой спрос нужно воспитывать. Да, иногда это придется делать через обязательные виды страхования. ОСАГО — самая показательная история. Посмотрите, как изменилась культура страхования автотранспорта за 16 лет его существования. То же самое нужно делать с жильем. В этом смысле принятый закон по 10-балльной шкале можно оценить на «двойку».

«Для финансовых институтов размер имеет значение»

— Закон о «входном билете» с повышением требований к капиталу страховых компаний тоже серьезно изменит ландшафт рынка?

— 25% компаний, которые могут уйти, контролируют лишь 2% объема страхового рынка, то есть около нуля. Я с большим уважением отношусь к коллегам по цеху, но для финансовых институтов размер имеет значение. На наших глазах и большие компании разорялись, но у маленьких шансов на развитие на современном страховом рынке немного. Мы, например, собирая около 100 миллиардов рублей премии, можем себе позволить инвестировать несколько миллиардов в цифровые технологии. Мы запускаем продукт стразу же по всей стране. Если компания небольшая, то какое пропорциональное регулирование ни применяй — у них физически не хватит ресурса на то, чтобы реализовывать сравнимые с нами технологии. Бывают гениальные стартапы, которые быстро развиваются, но в страховании очень важен баланс.

— Новый директор департамента страхового рынка Банка России сказал, что за крупными компаниями регулятор будет присматривать особо пристально. Вас это не пугает?

— Присматривать можно по-разному. Мы на эту тему всегда много дискутировали. Конечно, излишняя нагрузка административная сегодня очень высока. У меня последовательная позиция: пока с рынка не уйдут заведомо слабые и непрофессиональные, с мошенническими целями создаваемые компании, жесткость регулятора и его излишняя требовательность к страховщикам помогает очиститься от тех, кого здесь не должно быть. Дальше начнется этап, когда останутся сильные, профессиональные игроки. Регулирование все равно будет нужно — такой рынок не может быть нерегулируемым. Но важно, за чем приглядывать. За тем, что у нас правильно размещаются активы, — все только рады будут. Очень трудно конкурировать с теми, кто нечестно ведет бизнес. Гораздо лучше, когда все играют по одним правилам. Излишнее регулирование, конечно, никому не нужно — это бремя все равно в конечном итоге перекладывается на потребителя.

— Сейчас около 200 компаний на рынке. Если еще 50 мелких уйдет, останется 150. Этого достаточно для рынка?

— Для высокой степени конкуренции достаточно трех компаний. Сколько может по памяти назвать обычный человек? От силы десяток. Вот их и достаточно. У нас все очень «москвацентрично». Любая компания, работающая в ОСАГО, — федеральная. 50% рынка каско — это Москва. Питер — это 4%, любой город-миллионник — меньше 1%. Нахождение страховой компании в одном городе-миллионнике в России, если честно, теряет смысл. Так что 150 — это тоже избыточная цифра.

— В этой связи вы ожидаете каких-либо новых слияний и поглощений на рынке? Например, «Ингосстраха» и «АльфаСтрахования», «РЕСО-Гарантии» и «Согласия»…

— Пока ничто на это не указывает. Всякие истории в жизни бывают. Но пока не ожидаю. Мы никого покупать пока не собираемся, но качественные портфели на хороших условиях принимать готовы и уже это делаем.

— Начнут ли крупные компании поглощать мелкие?

— К сожалению, судьба мелких компаний печальна — они просто закончатся.

— «Ингосстрах» входит в список ЦБ системно значимых компаний, которые регулятор будет спасать, если вдруг что случится?

— Конечно.

— А кто еще?

— Десятка первая вся входит.

— ЦБ планирует пересматривать этот список. По вашим прогнозам, вы в нем останетесь?

— У нас нет никаких предпосылок, чтобы из него выйти. Это очевидно, что когда компания крупная и имеет большую долю на рынке, к ней должно быть пристальное внимание.

«Если раньше вывод продукта на рынок исчислялся годами, то сейчас — неделями»

— В последнее время «Ингосстрах» объявил о запуске большого количества онлайн-продуктов, в том числе революционных, например классического ДМС. Это часть стратегии компании?

— Мы инвестируем миллиарды рублей в цифровые технологии, они занимают важное место в нашей стратегии. У меня есть список из 90 проектов, которые мы запускаем, 90% из них — это цифровые технологии. Любой финансовый сервисный бизнес, который смотрит в будущее, понимает, что успех в цифровизации процессов. Это и снижение расходов, и повышение качества, и уменьшение числа ошибок. Есть такой термин «гибридное поведение клиента». В ближайшем будущем у него будет много точек входа онлайновых, но все равно где-то человек останется. Нужно найти правильный баланс: где с клиентом взаимодействует человек, а где — компьютер.

У нас есть ряд прорывных продуктов, главный — онлайн-продажа каско с самоосмотром. Очень много шишек набили, очень много анализируем, но технологии Agile работают. Мы пошли дальше — перешли на технологии SAFe (Scaled Agile Framework) — гибкий фреймворк для разработки программного обеспечения, позволяющий использовать Agile-методологии в больших командах, когда создаются поезда из команд, которые сидят в онлайне с двухнедельными периодами планирования, анализируют продукт, быстро реализуют проекты. Если раньше вывод продукта на рынок исчислялся годами, то сейчас — неделями. Это огромный прорыв, серьезное изменение корпоративной культуры. Мы так же, как Сбербанк и любая успешная компания, потихонечку превращаемся в IT-бизнес со всеми его плюсами и минусами.

— В ближайшее время еще что-то революционное планируете вывести на рынок?

— Сегодня уже неправильно так ставить вопрос — новинки теперь постоянно будут появляться. Мы поняли, что просто выложить продукт и смотреть, как он продается, неправильно. Его нужно ежедневно «докручивать». Хороший пример — с самоосмотром автомобиля при покупке каско. Там нужно сделать около 20 фото, потом совершить видеозвонок. Когда мы стали делать аналогичный продукт с самоосмотром квартир, поняли, что видео сделать удобнее, чем фото квартир. И не нужно уже никаких фотографий. Наверное, мы такую же методологию будем и к автомобилю применять.

Следующий этап — урегулирование убытков онлайн. Мы занимаемся не продажей полисов, а продажей будущего урегулирования убытков — комфортно, быстро, качественно. За это нас наши клиенты и любят.

Беседовала Ольга КУЧЕРОВА,