Сергей Крюков: «Рынок действительно притормаживает» - «Интервью»

Малое и среднее предпринимательство (МСП) у банков сегодня не в чести, таким предприятиям сложнее взять кредит, чем физлицам, от них требуют заложить абсолютно все и предлагают ставки в два и даже в три десятка процентов годовых. По последним данным, кредитование МСП растет медленнее всего рынка кредитования.

Чуть ли не единственным, кто активно и планомерно наращивает портфель кредитов мелким и средним предприятиям, в этой ситуации оказался государственный институт развития МСП Банк. Он был создан в 2007 году как стопроцентная «дочка» Внешэкономбанка и к настоящему времени успел выдать компаниям МСП через своих партнеров 74 млрд рублей. Об инвестиционной политике МСП Банка и о том, почему кредитование малого бизнеса в целом буксует и какие формы поддержки кроме кредитов необходимы МСП, «Эксперт» побеседовал с председателем правления МСП Банка Сергеем КРЮКОВЫМ.

— Сергей Павлович, ваш банк ведет помесячную аналитику кредитования малого и среднего предпринимательства, и последние данные свидетельствуют, что динамика сектора МСП чуть-чуть притормаживает относительно общего корпоративного кредитования. Так ли это и в связи с чем это происходит?

— Давайте сразу определимся, что притормаживает, а что нет. Объем выданных нами кредитов за десять месяцев этого года уже вырос на 23 процента по сравнению с соответствующим периодом прошлого года.

— А весь рынок вырос только на 17 процентов.

— Максимум. Наш портфель не притормаживает, он продолжает развиваться. Может быть, не теми темпами, как раньше, — в лучшие годы у нас было и 35 процентов прироста, и 40 процентов, и даже больше, но в этом году так не получится. Тем не менее есть опережение. А вот рынок действительно притормаживает, и для этого имеется несколько причин. Внимание государства к сегменту МСП начинает ослабевать. Понимаете, малый бизнес — он как женщина. Женщина любит, когда ее хвалят, когда на нее обращают внимание, и сектор МСП должен быть для государства таким же — на него должны обращать внимание, по нему должны приниматься серьезные решения.

— Серьезных решений по МСП было уже довольно много, вот, например, есть цель к 2020 году довести его вклад в ВВП с нынешних 20 процентов до 60.

— Да, но наш бизнес разделяет слова и реальность и на слова обращает внимание только когда за ними следуют реальные действия. Тем более что предприятия, с которыми мы работаем по программе «Финансирование инноваций и модернизации», — это самый сложный сегмент малого и среднего предпринимательства. Это те предприниматели, которые реально хотят получить долгосрочный ресурс для обновления производства, внедрения чего-то нового, они мыслят категориями трех-, пяти- или семилетней давности, а некоторые даже больше. Они предельно внимательны к сигналам, посылаемым государством. Вот возьмем свежий пример — выборы в Америке. Навскидку 75 процентов программы Барака Обамы посвящено тому, как себя будет чувствовать бизнес. Продление налоговых каникул, облегчение условий для домохозяйств…

— А домохозяйства тут причем?

— При том, что даже у нас, в России, существует прямая корреляция между потребительским кредитованием и малым бизнесом. Зачастую предпринимателю легче как физлицу получить потребительский кредит и профинансировать свою оборотку, чем готовить бизнес-план и так далее. Ну такие вот пока у нас предприниматели. Тут и вопрос финансовой грамотности, и подход банков, и другие обстоятельства.

Станки моложе пяти лет

— Рынок заметил решение, которое МСП Банк принял в этом году: торговлю вы больше не кредитуете и не рефинансируете.

— Да, именно торговлю в чистом виде, «купи-продай».

— Сказалось ли это решение на динамике вашего кредитного портфеля?

— Конечно, влияние на портфель есть. Найти и профинансировать торговый проект несложно. У него понятные короткие сроки окупаемости, понятная маржа, и он вполне по силам банку с персоналом хорошего среднего уровня. Но если речь идет о производственных проектах, где требуется модернизация, то для работы нужен банк с персоналом более высокого уровня. К тому же производственный проект имеет больше рисков, потому что срок окупаемости длительный и нужно проанализировать массу обстоятельств. Банки с такими проектами работают нечасто. Мы это чувствуем и в последнее время проводим более активную подготовительную работу с банками и с предпринимателями: нужно, чтобы бизнес создавал некий прессинг на банки и те видели, что потребность в таких кредитах есть.

— Кто принял решение о такой смене инвестиционной политики?

— Куратор МСП в России — Минэкономразвития, и все целевые установки идут оттуда. Но мы и сами считаем, что сосредоточиться на кредитовании производственного МСП — это правильно. Торговлю рынок поддерживает в любом случае — пусть она и работает на рыночных условиях. А если производственный сегмент МСП является приоритетом государства, но рынок при этом его не поддерживает, значит, здесь должен вмешаться институт развития.

— Малое предпринимательство все-таки не очень ассоциируется с производствами, тем более с теми, которым нужна модернизация или инновации.

— Не удивительно, что не ассоциируется, — таких предприятий пока очень мало, по нашим оценкам, в общем сегменте МСП они занимают в лучшем случае до пяти процентов, а в целом на рынке — полтора-два. Задача государственного института развития — привлечь внимание к производственному МСП. А чтобы появился рынок инновационного малого бизнеса, наша доля на рынке кредитования таких предприятий должна быть от 25 до 35 процентов. Тогда эти компании станут заметны.

— Можно привести конкретные примеры инноваций в МСП?

— За долгие годы, что мы этим занимается, мы поняли, что, скажем, станок, выпущенный менее пяти лет назад, уже таит в себе огромную инновационно-модернизационную составляющую. У нас такое изношенное оборудование, что на его фоне станки моложе пяти лет выглядят очень инновационно и модернизационно. МСП производит все, что угодно, начиная с металлопрофилей, изделий из дерева, продуктов питания и так далее.

— По данным вашего аналитического центра, общий объем задолженности МСП в России сейчас около 4,3 триллиона рублей. Ваша доля на этом рынке — 1—1,5 процента. Вопрос обывательский: почему так мало и до какого уровня вы считаете разумным дорасти?

— У нас нет задачи доминировать на рынке, на ближайшие пять лет мы поставили задачу создать критическую массу в сегменте кредитования инновационно-модернизационных проектов МСП, там доля должна быть от 11 до 25 процентов.

— А каковы ограничения? Они со стороны предложения — не хотят кредитовать или со стороны спроса — не хотят брать?

— И то и другое. Если вы услышите, что проектов у малого бизнеса навалом, только денег нет, — не верьте. Да, не все банки пока умеют и готовы работать с такими проектами, но огромное количество проектов при самом ближайшем рассмотрении, увы, оказываются прожектерством. Даже поверхностный анализ показывает их непроработанность, и финансировать это может разве что бизнес-ангел или венчурный инвестор.

— Самые большие доли вы имеете на Северном Кавказе, в Тыве, Ивановской области. Это намеренная идеология поддержки отстающих регионов?

— С точки зрения института развития — намеренная. Скажу больше: наша программа работает в 118 моногородах из 335 определенных в качестве таковых Минрегионом, и там заставить банки кредитовать тоже очень тяжело. Проекты найти трудно, желание выдавать кредиты у банков практически отсутствует.

— И как вы там работаете?

— Через специальный продукт делаем кредиты в моногородах и в депрессивных регионах льготно фондируемыми. То есть если работаешь в сложном регионе — получи ресурсы дешевле. Смысл в чем: в Москве банк кредитует под 15 процентов — и в Тыве под 15. Но если в Тыве мы дадим ему более дешевое фондирование, значит, он сможет взять при той же конечной ставке более рисковый проект.

— А результаты какие-то есть?

— Банки там берут небольшие квоты, 10—20 миллионов рублей. Кажется, это крупицы, но в целом, если собрать всех наших партнеров, получается более или менее существенная цифра. По моногородам у нас сейчас уже несколько миллиардов рублей выданных кредитов.

Мертвые залоги

— Давайте перейдем к предложению, в первую очередь к ставкам. Средняя ставка по вашему кредитному портфелю (по средствам, выданным в рамках программ поддержки МСП партнерами МСП Банка) — 12,6 процента, но, очевидно, по разным продуктам она разная. Из чего складывается ставка?

— Банки у нас получают фондирование ближе к ставке рефинансирования ЦБ, организации инфраструктуры — лизинговые, факторинговые, микрофинансовые — где-то ближе к верхней границе средней ставки. Средняя маржа партнеров — около 4 процентов, она нами регулируется. К тому же практически по всем продуктам у нас есть ограничение верхней ставки для конечного заемщика, так что единая ставка по портфелю у нас ниже рыночной. Причем банки предоставляют нам отчет каждый месяц, и мы можем проанализировать срочность и стоимость портфеля, отраслевую разбивку — то есть у нас по отношению к партнерам довольно жесткий контроль.

— 12,6 процента — это, конечно, здорово, если учесть, что средняя ставка по рынку для таких кредитов — 18—20 процентов, а кое-кто умудряется выдавать кредиты и по ставке выше 30 процентов. Но вот мы не поленились, подняли статистику ЕЦБ. Сентябрь 2012 года: средняя стоимость кредита для малого и среднего бизнеса на срок от трех месяцев до года и размером до 1 миллиона евро — 3,66 процента. Инфляция в еврозоне — 2,6 процента. Реальная — 1 процент. У нас инфляция — 6,6 процента октябрь к октябрю. Это не критика, а приглашение к разговору: почему у нас такая сверхвысокая реальная стоимость кредита?

— Все очень просто. Вы обо всем этом в журнале постоянно пишете. Мы это называем «комфортность бизнес-среды». У процентной ставки две основные составляющие — стоимость фондирования и рисковая маржа. Почему банк считает такую высокую рисковую маржу (у нас — около 4 процентов, а на рынке — 10—15 процентов)? Потому что бизнес непрозрачен. Ты будешь прозрачен — тебя тут же отрэкетируют или налоги снимут. Далее, административные барьеры. Возьмем ипотеку. Доступная ипотека — это ведь не только ставка по ипотечному кредиту банка. А если учесть монополизм застройщиков, расходы на организацию площадки под строительство? Можно еще дальше перечислять.

— По поводу «загона рисков в маржу». Контраргументы предпринимателей таковы: у нас двойной-тройной залог по стоимости, заложено наше личное имущество. Что бы вы им ответили?

— Комфортность бизнес-среды оценивается не только отношением к самому бизнесу, но и тем, как работают институты государства — налоговая, судебная, регистрационная системы, инфраструктура рынка. Простой пример: автокредитование. Почему оно такое дорогое? У нас до сих пор нет единой базы данных автомобилей. Можно дальше продолжать: возьмем Росреестр, кадастр недвижимости. Вот банк набрал эти залоги — землю, недвижимость, машины, мебель и так далее — а как он это все реализует? У нас есть распространенные развитые институты государства, органы, агентства, рыночный инструментарий, которые позволят банку вот это все быстро реализовать? Конечно нет. Поэтому залог большей частью полуоформленный.

— Три года назад высказывалась идея объединения профинансированных вами кредитов в некие пулы и рефинансирование их в ЦБ.

— Да, мы это делаем с 2010 года, в кризис ЦБ значительно расширил инструментарий рефинансирования банков. У нас есть 5 миллиардов рублей рефинансированных таким образом кредитов.

— Из примерно 60 миллиардов вашего портфеля.

— Да, но там мы можем рефинансировать только то, что идет в короткие кредиты, до года. Скажем, пяти-семилетний кредит мы рефинансировать не можем.
Настоящие гарантии

— Есть еще какие-то способы решить проблему запредельных ставок?

— Вообще, те бизнесы, о которых мы говорим, требуют ставки в районе ЦБ плюс 3—4 процента максимум, все остальное они уже не отбивают. И в связи с этим стоит задача более грамотного направления государственного ресурса на поддержку таких проектов. Программа бюджетного субсидирования и программа кредитования порознь не работают. Выход — в синер­гии: если к нашему кредиту добавить субсидию из регионального фонда поддержки, ставка для конечного заемщика будет в два раза ниже. Давая высокорисковым проектам, которые не готов кредитовать банк, гарантию из регионального фонда, мы просто увеличиваем число выданных кредитов. Ведь большинство отказов по кредиту идет потому, что риск кажется высоким, а банк не всегда понимает специфику проекта. И даже если мы превратим эти субсидии в возвратный кредитный механизм частично, эффект все равно будет другой. Когда предприниматель понимает, что он должен отработать и вернуть деньги, это стимулирует его к более взвешенному взаимодействию с институтами государства, которые эту поддержку оказывают. Через это прошла вся Европа. Там есть программы государственного стимулирования, все кредитные, платные и возвратные. Да, ставки 0,1 процента или 0,25. Но все равно этот ресурс должен обернуться.

— В ноябре Внешэкономбанк и немецкий государственный банк KfW договорились о создании международного фонда поддержки предпринимательства. Что это за фонд?

— Это реализация идеи привлекать средства институтов развития не только в кредитную поддержку, но и в некредитную, то есть входить в капитал малых и средних предприятий. У таких проектов длительный срок окупаемости, да и за душой ничего нет, чтобы начать обслуживать кредит сразу.

— То есть это аналог фонда прямых инвестиций?

— Да, фонд будет выступать соинвестором.

— В этом году появилась идея создания еще и федерального гарантийного фонда — а его роль в чем будет состоять?

— Это ответ на поручение президента создать гарантийный механизм стимулирования предприятий МСП, в основном средних. Им будут выдаваться гарантии для получения кредитов в коммерческих банках. Нам это важно потому, что государство наконец-то обратило внимание на гарантийный механизм. Тот же KfW в Германии или Small Business Administration в Америке выдают в основном не кредиты, а гарантии, они составляют 80—90 процентов. Чем раньше мы запустим этот механизм в России, тем лучше.

— Но ведь существуют региональные гарантийные фонды.

— Важна не просто бумажка с надписью «гарантия», важно, что рыночные участники могут с ней сделать. На Западе гарантию можно заложить и получить под нее рефинансирование, выйти с ней на рынок и получить деньги, держать ее у себя для снижения резервных требований. У нас гарантийный механизм не работает, для этого требуется принятие комплексных решений. Но в любом случае я считаю, что в принципе институтов развития уже достаточно и создавать какой-то дополнительный инструментарий в виде фонда смысла нет.

— Выдача гарантий предполагает принятие на себя рисков…

— Это отдельный вопрос. Россия одна из немногих стран, если не единственная, где нет защитных механизмов для институтов развития. Например, KfW может получить деньги по федеральной гарантии. Ни ВЭБ, ни наш институт развития такой поддержки государства не имеют и могут ее получить только на общих основаниях в рамках общего федерального бюджета в ряду других коммерческих банков. Тогда как в той же Германии (на опыт которой, кстати, ориентируется наш ВЭБ) получение средств из бюджета ограничено сугубо институтом развития. Все остальные банки, даже крупнейшие коммерческие, решают свои проблемы самостоятельно.

— Сейчас как вы справляетесь?

— Наш баланс на сегодняшний день ничем не защищен, у нас точно такие же нормативы перед ЦБ, как у любого другого коммерческого банка. Наша прибыль — порядка 400—500 миллионов рублей. Она идет на покрытие административно-хозяйственных расходов, главным образом на создание необходимых резервов (резервным требованиям мы тоже должны полностью отвечать), а также на субсидирование тех процентных ставок, по которым мы выделяем средства партнерам. Чтобы было понятно, что такое 400—500 миллионов прибыли: предельная планка на один проект или одного контрагента у нас — 150 миллионов рублей. В данный момент по программе получают поддержку более 24 тысяч предпринимателей. Если провалятся три проекта, мы должны будем создать стопроцентный резерв. Все. Текущая прибыль года потрачена, и мы залезаем дальше в капитал.

— Тем не менее вы работаете не только с банками, но и с микрофинансовыми организациями. Риски работы с ними не кажутся вам избыточными?

— Кажутся. Но для чего тогда институт развития? Мы начали поддерживать микрокредитование, так как понимали, что заинтересованность предпринимателей в таких кредитах — до 1 миллиона рублей, на небольшой срок, с упрощенной процедурой — очень велика. Еще не было закона о микрофинансовой деятельности, но мы уже определили для себя, что это за рынок, создали специальную продуктовую линейку и начали работать. И вскоре банки увидели привлекательность этого сегмента, так как поняли, что микрокредиты берут те предприниматели, которые завтра возьмут еще больше, у них уже есть бизнес-план, более серьезный проект и так далее.

— Но речь идет только о кредитовании пред­прин­имателей?

— Да, мы кредитуем микрофинансовые организации, но не выдаем «кредиты до зарплаты», только для бизнеса, который производит. Это целевой сегмент для всех — и для лизинга, и для банков, и для микрофинансирования.

Интервью взяли Александр ИВАНТЕР, Евгения ОБУХОВА

Инфографику к интервью можно посмотреть на сайте источника.