Евгений Бернштам: «Я за очень мощное госрегулирование микрофинансирования» - «Интервью»

Офис розничной финансовой группы Adela FRG расположен в Южнопортовом районе, недалеко от овеянного криминальной славой одноименного авторынка. Но владельца группы Евгения БЕРНШТАМА такое соседство совершенно не смущает: он вспоминает, как английская группа Provident, выйдя на российский рынок микрофинансирования одновременно с его компанией «Домашние деньги», обосновалась в офисном комплексе класса А, не сумела пережить кризис 2008 г. и была вынуждена покинуть Россию. А бизнесу Бернштама все кризисы, похоже, нипочем — те же «Домашние деньги» стабильно растут более чем на 20% в месяц. Единственное, что Бернштаму не нравится в его нынешней деятельности, — это когда его называют «ростовщиком», и в интервью «Ведомостям» он рассказал, как думает избавить свои компании от обидного прозвища.

— Почему вы выбрали для своей группы такое название — Adela? Что это за слово?

— Это очень красивое слово — это имя принадлежит внучатой племяннице богини Геры. Так получилось, что благодаря моей маме и классному руководителю, которая была литератором, я много читал в детстве. И Адела тоже идет из детства, в котором было много книг по древнегреческой мифологии. Нам понравилось это имя, и когда формировалась финансово-розничная группа, то мы решили выбрать для названия такое вот живое слово. Чем она занималась, в отличие от Геры и Зевса науке не известно.

— В презентации группы Adela за 2011 г. ваш бизнес охарактеризован как очень быстро растущий. Что она представляет собой на сегодня в денежном выражении?

— Прежде всего группа Adela — это четыре красивых интеллигентных бизнеса, каждый из которых самодостаточен, в группу включены доли, принадлежащие мне и моим партнерам. На уровень холдинга выделено только несколько функций: привлечение денег, юридическое сопровождение, взаимодействие с регуляторными органами. Adela находит для каждого из бизнесов партнеров и кредиторов: это могут быть публичные заимствования — облигационные или вексельные займы — или структурированные продукты в форме кредитов и кредитных линий.

Коллекторское агентство «Секвойя» представляет самую сложившуюся структуру из них: оно уже восемь лет на рынке, и его бессменный руководитель Елена Докучаева входит в число моих партнеров в «Секвойе» вместе с Goldman Sachs. Недавно я уже сказал Goldman Sachs, что настала пора выводить компанию на публичный уровень. Ведь все ее западные аналоги давно являются публичными компаниями, акции которых обращаются на бирже. Еще две компании, входящие в группу, — «Домашние деньги» и «Финотдел» — работают на рынке микрофинансирования. Это новый рынок, его легальному существованию всего полтора года. «Домашние деньги» и «Финотдел» занимают лидирующие позиции в своих сегментах, каждая из этих компаний является законодателем мод для своих аудиторий. «Домашние деньги» выдают займы физическим лицам на дому. А «Финотдел» финансирует малый бизнес и микробизнес — это те, кто имеет два ларька и хочет открыть третий, или владельцы шиномонтажной мастерской, которые хотят установить дополнительное оборудование, или те, кто хочет поставить новую линию по производству оконных профилей или дверных остовов. Это публичные компании, они первыми на своем рынке получили кредитные рейтинги, первыми начали делать отчетность по международным стандартам и международный аудит. «Домашние деньги» первыми вышли на рынок необеспеченных заимствований, выпустив на 1 млрд руб. облигаций, которые обращаются на Московской бирже, а «Финотдел» первым запустил вексельную программу с банком «М2М прайвет банк». Поскольку микрофинансирование — это бизнес молодой, я ему уделяю сейчас бОльшую часть своего времени. Но во всех бизнесах моя задача — только открыть дверь, все остальное делает команда профессионалов. Я не вмешиваюсь в оперативное управление и вопросы ведения бизнеса.

В «Домашних деньгах» мой партнер — совладелец «Н-траста» Константин Николаев, это его частная инвестиция.

— Так сколько все это ваше хозяйство стоит?

— Сегодня это не имеет никакого значения. Оценивать может только рынок. У нас существуют бизнес-планы с описанием всех наших дальнейших ходов до 2015 г. И если мы правильно и верно сделаем все записанные там упражнения, то по аналогии с западными компаниями можем выйти примерно на следующие цены: «Секвойя» должна стоить $150—200 млн, «Домашние деньги» — $1,5—2 млрд, «Финотдел» — $1—1,2 млрд. По «Домашним деньгам» у нас стоит задача привлечь 2% взрослого населения страны. Наш сегмент — это люди, получающие менее 30 000 руб. в месяц. Таких 78 млн человек — соответственно, мы хотим иметь 1,5—2 млн клиентов. Сегодня их более 200 000 у компании «Домашние деньги». Выданный портфель — 6,3 млрд руб. В «Финотделе» портфель составляет 1,2 млрд руб.

От месяца к месяцу «Домашние деньги» растут на 23—24%. Поэтому ежегодные темпы прироста в 2—3 раза нам не кажутся чем-то сверхъестественным. Естественно, от 0 до 10 расти проще, чем от 10 до 100, мы отдаем себе в этом отчет. Но такими же темпами растет наша агентская сеть, сейчас она насчитывает 3500 человек, а нам нужно ее довести до 6000—6500 уже к концу следующего года.

— Как вы вообще этим бизнесом заинтересовались? Были настоящим банкиром с солидным послужным списком, а переключились на такое занятие, которое ассоциируется с дешевыми объявлениями на столбах «Кредиты по паспорту за 1 час».

— Как богат русский язык… Объявления на столбах одним кажутся чем-то зазорным, а другие назовут это креативной формой донесения информации до населения. Как и надписи на асфальте или интернет. По аналогии: есть большие супермаркеты, а есть магазины шаговой доступности. Так и здесь. Реклама может висеть хоть на столбе, хоть в рамке под стеклом у входа в ваш подъезд. Или ее можно напечатать на обратной стороне квитанции об оплате коммунальных услуг. Самое главное — чтобы реклама дошла до адресата. У нас 40% заявок идет из интернета, 60% — это прямая полиграфическая продукция и телеэфир.

Как вообще мы инвестируем в тот или иной бизнес? Мы с партнерами должны «купить» идею. Не факт, что авторами идеи являемся мы сами: ее могут нам принести. И если идея нам понравилась, мы выделяем небольшой венчурный капитал и автор идеи разрабатывает ее подробнее — вплоть до составления бюджета. Сначала появилось коллекторское агентство — по своему бэкграунду мы хорошо знали розничный банковский бизнес и нашли разрыв между банком и клиентом на стадии возврата денег. Как говорят про долги, даешь руками, а забираешь ногами. Это был наш первый бизнес. Второй возник буквально через год по логике: теперь надо помочь людям в получении кредитов. Так был создан кредитный брокер полного цикла «Фосборн хоум». Через два года после этого нам попалась на глаза заметка, не помню из какой газеты, о деятельности компании Provident Financial. И мы загорелись этой идеей. Написали бизнес-план, привлекли фондирование и пошли на этот неизведанный для нас рынок. А потом появился и «Финотдел» — классическое микрофинансирование малого бизнеса. Все эти бизнесы соединены двумя общими чертами: они все в области финансового ритейла, все касаются взаимоотношений «структура — клиент» и все они инновационные для России, в каждом случае мы были первооткрывателями. И это не какая-то эмоциональная оценка: мы рассчитываем за счет новизны, за счет первенства на этом рынке всегда быть в тройке. А кто-либо из тройки всегда будет продан по более высокой цене.

И наконец, мне лично самому абсолютно неинтересно построить 120-ю по рейтингу компанию по управлению активами или еще один розничный банк. При моем непосредственном участии построен Альфа-банк от Южно-Сахалинска до Калининграда — более 100 отделений и филиалов. Построить что-то абсолютно новое — это интеллектуально интересно.

— А вы видите что-то еще абсолютно новое, за что хотелось бы взяться?

— Мы постоянно смотрим. С одной стороны, откуда рождаются идеи? Или это запрос рынка, или это рождение происходит внутри нас самих. Но пока мы для себя ничего нового не «купили». Была идея создать в России нечто похожее на британскую модель электронной торговли деньгами для частных лиц типа Z.O.P.A. Нам эта идея очень нравилась, мы с ней зашли уже достаточно далеко — до разработки бюджета, но потом обнаружили одну особенность: в России никто не захочет кредитовать того, кого не видит в лицо. Поэтому мы от этой идеи отказались.

Есть некие новые проекты, они лежат на стыке социальных сетей и финансовых инструментов. Но об этом мы поговорим тогда, когда будем готовы рассказать более структурно.

— Как складывались ваши отношения с английской Provident? Она ведь выходила на рынок одновременно с вами.

— Мало того, мы с ними находились, находимся и, надеюсь, будем находиться в тесном контакте. Как и везде, любую структуру олицетворяют конкретные люди. Люди, сегодня работающие в «дочке» Provident — International Personal Finance, как и бывшие сотрудники, — это, конечно, большие профессионалы. И естественно, молодому зарождающемуся бизнесу — «Домашним деньгам» они были полезны. Мы привлекли их как на фултайм, так и на аутсорсинг. Следующий раунд экспресс-аудита с их стороны будет в феврале.

У меня есть обсуждавшееся с ними мнение, почему у них здесь не сложился бизнес. Типичная для многих иностранных структур ситуация — когда у них в топ-менеджменте нет ни одного человека, знакомого со спецификой ведения бизнеса в России. Топ-менеджмент [Provident в России] полностью состоял из экспатов. Плюс они строго переносили на российский рынок те материальные условия, которые использовались в странах Восточной Европы, а это превышало российский уровень в 2—2,5 раза. И в первые фазы кризиса они не нашли ничего лучше, кроме как свернуть бизнес и уйти с российского рынка.

— На какие оценки рынка микрофинансирования вы ориентируетесь?

— Цифр, которые однозначно и достоверно трактовали бы объем, не существует, так как непонятно, что включать в понятие «микрофинансирование». Официально это все до 1 млн руб. А это могут быть и потребительские кооперативы, и малые предприятия, и банки, которые имеют отношения с малым и микробизнесом или физическими лицами, занимающими до $1000. Подвести черту очень трудно, и я бы не стал сегодня давать категоричных оценок. Я знаю, что наш портфель — 6,3 млрд руб. у «Домашних денег», в одни руки выдано не более 50 000 руб. — сопоставим с розничным портфелем банка из топ-100 по рэнкингу Центрального банка России.

— Но вы же как-то ориентируетесь для себя, на каком месте вы находитесь среди конкурентов? Инвесторы, когда к вам приходят, задают такие вопросы?

— Конечно, задают. Мы оцениваем, что ближайшая от «Домашних денег» в этой области структура в 5 раз меньше. «Финотдел» — он несколько в другом состоянии находится, на этапе явного стартапа, и рядом с ним есть сопоставимые по размеру структуры. Но все равно «Финотдел» в своей нише по объему самая большая компания. Разница между ним и ближайшими преследователями — процентов 30—40.

— Этой весной абоненты «Мегафона», звонившие в колл-центр «Домашних денег», сразу получали sms-рекламу от ваших конкурентов из «Мигкредита». Чем закончилось ваше разбирательство с фигурантами этой истории — вы ведь компенсацию хотели получить от кого-то из них?

— У нас добрые отношения со всеми партнерами в этом бизнесе. Мы вместе входим в совет НП «Мир», которое объединяет крупнейших участников микрофинансового рынка. В рамках этических норм ассоциации мы решили этот вопрос.

— Вообще, судя по обилию объявлений про «кредиты за 1 час без справки о доходах», на этот рынок сейчас достаточно легко выйти. На ваш взгляд, это так?

— Рынок микрофинансовых организаций, которые обязаны регистрироваться в органах Министерства финансов, — он сейчас не просто молодой, он зарождающийся. И на этой стадии реально многие, кто хочет туда попасть, должны выполнить ряд условий. Это требования о предоставлении бизнес-плана, обязательной отчетности и соблюдении нормативов ликвидности и достаточности капитала. Требований к уставному капиталу нет. Думаю, в ближайшем будущем пойдет процесс очистки и саморегулирования рынка, потому что будут созданы саморегулируемые организации.

— А кто выходит на этот рынок в таком количестве? Более 2000 участников уже зарегистрировано. Кто эти люди?

— В основном, наверное, это молодые предприниматели. С другой стороны, наметилась тенденция: банки создают при себе микрофинансовые организации. И третья тенденция — для людей, обладающих достаточным капиталом, это непрофильная деятельность. Мое личное мнение: микрофинансирование, образно говоря, есть не что иное, как 4G, только не в интернете. И за ним очень большое будущее. Другой вопрос, что я за очень мощное государственное регулирование этого процесса. Мое мнение достаточно непопулярно. Большинство микрофинансовых организаций могли бы его посчитать вредным для них. Тем не менее я полагаю, что регулирование необходимо как воздух. Но в то же время оно должно быть полностью рыночным, способствовать транспарентности и открытости этого бизнеса. Чтобы ни у чиновников, ни у журналистов не было возможности использовать в отношении участников этого рынка те ругательные слова, которые можно слышать сегодня.

— Вы имеете в виду «ростовщики»?

— Да, в том числе и «ростовщики». Вот уже почти полтора года, как у нас принят закон о микрофинансовых организациях, с этих пор мы стали работать уже не только под эгидой Гражданского кодекса, но и по закону. Почему я сказал, что мое мнение непопулярно: я все время с ним выступаю публично — я за установление нижней границы уставного капитала. «Домашние деньги» и «Финотдел» даже передали в ФСФР и Минфин предложение об установлении обязательных резервов по российским стандартам учета. Мы за отмену системы, при которой микрофинансовые организации могут работать по упрощенной схеме налогообложения. Сейчас это есть, а значит, есть возможности для теневого обращения. А мы очень твердо на этом стоим, потому что мы — и «Домашние деньги», и «Финотдел» — публичные, открытые, имеем аудит, кредитные рейтинги. Вот вы затронули Provident. Если взять обычный квартал английского города, там рядом висят вывески HSBC, NatWest и Provident. В NatWest вы заходите и можете взять кредит под 5%, в HSBC — под 4,5%. В Provident вы возьмете под 168%. Они находятся рядом, у вас есть право выбора, и банки вас по-разному оценят. Но ни одному из чопорных депутатов английского парламента — ни лейбористам, ни консерваторам — даже в голову никогда не придет, что кто-то из них может внести законопроект о снижении ставок компании Provident! Потому что все регулируется рынком. Вы хотите работать на этом рынке? Будьте любезны иметь, допустим, эквивалент $1 млн в качестве уставного капитала. Подавайте вовремя отчетность. И платите налоги — но не по упрощенной системе, а с раскрытием массы финансовой информации! Создавайте резервы под необеспеченные ссуды. И все это должно быть обязательным для всех. Тогда рынок станет прозрачным и сам очистится.

— А у вас ставка по кредитам, наверное, сопоставимая с Provident?

— У нас нет понятия «ставка», у нас есть понятие «переплата». Если клиент у нас берет 25 000 руб., то он возвращает 50 000.

— И он согласен на такие условия?

— Не просто согласен — 55% наших клиентов приходят за повторным займом. Но повторный заем у нас могут получить только те, кто полностью рассчитался с первым. Предваряя вопросы о процентах: абсолютно некорректно считать проценты понедельно, если вы даете заем на год — так, как выдаем мы. И заметьте: у нас клиент платит только ту переплату, которую он подписывает. У нас отсутствуют комиссии, штрафы, пени — у нас их как класса нет!

— Много было историй с клиентами банков, которые подписывали кредитные договоры, не читая примечания мелким шрифтом, а потом обнаруживали, что кредит им слишком дорого обходится, отказывались платить и жаловались в ФАС и Общество защиты прав потребителей. У вас такое бывало?

— Никогда! У нас не было ни одного проигранного иска — ни по линии коллекторского агентства, ни с точки зрения компаний «Финотдел» или «Домашние деньги» не было ни одной обоснованной претензии к нам. Потому что мы реально следим за этикой наших отношений с клиентами с точки зрения соблюдения прав и обязанностей. Следим за этим очень и очень тщательно, с самого основания каждого из бизнесов. Но по поводу деятельности Роспотребнадзора, как вы называете, или санэпидстанции, как я это называю, у меня есть отдельное мнение…

— Вы с ними как-то контактируете? Роспотребнадзор к вам приходит с проверками?

— Нет, я просто смотрю, что они делают, что происходит с точки зрения популизма. Хотя, может быть, если я выскажу свою точку зрения, они и придут. (Улыбается.) Вот вы кто по профессии — журналист? А вы бы смогли работать технологом по разработке ядерного топлива?

— Нет, конечно.

— А вот ваш оператор мог бы шить так же профессионально, как и снимать? (Оператор говорит: «После профессионального обучения — да».) Вот видите, после профессионального обучения. Я ответил на ваш вопрос. Мне 55 лет, из них 30 лет я прожил на юге. А на юге хороший сосед ближе родственника. На одной лестничной площадке со мной жила очень красивая женщина, и мы ходили друг к другу в гости, чай пить. Со временем я узнал, что она не просто красивая женщина, а еще и доктор медицинских наук и главный санитарный врач республики. А я — доктор экономических наук. Но никогда моей соседке в голову не приходило давать мне советы, как выдавать деньги и как их собирать! Она давала предписания предприятиям по переработке молочной и мясной продукции, магазинам — как соблюдать [санитарные] нормы. Поэтому я считаю, что одинаково профессионально знать вкусовую гамму вин и заморской курятины, с одной стороны, и экономическую теорию Кейнса и законы Мальтуса — с другой ну практически невозможно.

— Так, может быть, нужен какой-то отдельный Росфиннадзор для таких, как вы?

— У нас есть свой надзор, надзорная функция со стороны ФСФР. И мы довольны ею. Надо охранять права потребителей, но делать это профессионально, а не популистски. Тезис «не пущать» ведет к закрытию среднего класса в стране. А без среднего класса экономика ни одной страны не выжила.

— Вообще, у вас очень хорошая сфера деятельности, потому что все финансовые кризисы ей, похоже, нипочем.

— Да, мы в течении против кризиса. 2008 год это показал. Но мы не по соображениям подверженности кризисам бизнес выбирали, а по профессиональным.

— Как вы относитесь к дискуссии о создании мегарегулятора финансовых рынков?

— Это действительно постоянный предмет для дискуссий. Сегодня ФСФР ответственна за весь фондовый рынок, все страховое сообщество и все легальные микрофинансовые организации. Это три отдельных и очень больших сегмента бизнеса. Соединение всего этого с ЦБ за шесть месяцев или год — практически это, на мой взгляд, затруднительно с точки зрения как людских ресурсов, так и организационного компонента. Это легче только с точки зрения формирования бюджета. Но мы говорим о надзоре. А установление норм и правил для микрофинансовых организаций, которое сейчас закреплено за Минфином, — это вообще отдельный разговор.

— Кстати, если сейчас нет ограничений по уставному капиталу для новых участников рынка, получается же, что кто угодно может открывать микрофинансовую организацию, в том числе и строители финансовых пирамид.

— Нет, секундочку, каких еще пирамид? Мы же выдаем деньги взаймы, а не принимаем их. В законе записано ограничение для микрофинансовых организаций, что они могут именно привлечь [в качестве инвестиционных продуктов] не менее 1,5 млн руб. Это очень важное положение. Поэтому пирамиду по массовому сбору денег вы построить не можете. А с точки зрения выдачи денег взаймы пирамида не строится, она схлопнется тут же, как только вы дойдете до критической массы просрочки, — у вас не будет возможности финансировать свой бизнес. И наш опыт показывает: если хотите построить большой бизнес, надо выходить на рынки заимствований. А рынки заимствований требуют всех атрибутов нормально построенной корпоративной структуры. Что, в свою очередь, предполагает цивилизованное ведение бизнеса.

— Со стороны может показаться, что вы удобно устроились: и деньги раздаете, и коллекторское агентство собственное имеете для выбивания долгов.

— Я всегда говорю: в группе Adela отношения между предприятиями, входящими в ее состав, построены на рыночной основе. Если «Финотдел» или «Домашние деньги» хотят передать кому-то долг на условии цессии, почему они должны отдавать его «Секвойе», если компания имярек предлагает купить этот долг дороже? Естественно, будет выбрана компания имярек. Только если [у конкурентов] все условия будут равны, мы, как акционеры, отдадим предпочтение «Секвойе». А так сугубо рыночные условия.

— А какой процент невозврата у вас по микрокредитам?

— В компании «Домашние деньги» — 24,5%. Но это невозврат на уровне «90 дней+». А с просрочкой этой еще продолжают работать, поэтому дефолт — это 8—9% максимум. А в компании «Финотдел» просрочка на уровне 11—12%.

— Это с международным уровнем как соотносится?

— Это ниже! У International Personal Finance просрочка — 26—27%.

— А дефолтность какая?

— Уровня дефолта я не знаю, потому что это не является основным показателем. Главное — это показатель «90 дней+»: как покажет себя заем через год по этой системе.

— Часто ли бывают ситуации, когда ваши клиенты не могут сами обслуживать займы и переуступают их третьим лицам?

— Если долг погашен в срок, то какая нам разница, кто его погасил — Ольга или ее сестра? Но еще раз замечу: если у Ольги временные трудности с выплатами, в компании «Домашние деньги» напрочь отсутствуют штрафы, пени и комиссии.

— Ну, знаете, Ольга не взяла бы 25 000 руб., чтобы потом отдавать 50 000.

— Вы не наша целевая аудитория. Но иногда, когда вам очень нужны деньги, вы пойдете на это и займете у меня. Правда, у товарища по работе можно занять без процентов…

— Вот я у него и займу.

— Но у вас-то есть такой товарищ. А у 78% населения страны такого товарища, к сожалению, нет. Поэтому они идут и берут: у соседа — под 10% в месяц, у товарища по кварталу — под 15% в месяц. И микрофинансовые организации призваны заместить именно этот неинституциональный черный рынок. Хотя, по разным оценкам, сегодня половина микрофинансирования физических лиц еще находится в тени.

— А каким образом это определяется?

— По экспертным оценкам среды, которые и мы делаем. Мы же оцениваем: есть наши объемы, есть отзывы, пожелания, степень отказов, есть полный анализ поступающих нам звонков — по какой причине тот или иной звонок не превратился в заем. У нас любой звонок в компанию в 40% случаев конвертируется в заявку на получение займа, которая, в свою очередь, в 30% случаев конвертируется в уже выданный заем. То есть процент конвертации звонка в заем у нас около 12%.

— По поводу «Фосборна» хотела бы уточнить: ведь кроме кредитного брокера «Фосборн хоум» в группе «Фосборн» есть и другие компании — «Глобус гурмэ», например. Как они между собой связаны?

— Это все разные компании, и акционеры «Глобус гурмэ» не имеют отношения к кредитному брокеру [до 2010 Бернштам и основной владелец «Глобус гурмэ» Лев Хасис были соинвесторами в проектах друг друга — «Ведомости»]. Я имею отношение к «Глобус гурмэ», но активного участия в его деятельности не принимаю. Я там скорее выступаю в роли конструктивного критика. Или же передаточного звена для жалоб и пожеланий моих друзей и знакомых менеджменту компании. А все мое время и все мои интересы сосредоточены в компаниях группы Adela. Других проектов и активов нет.

Биография

Родился 1 ноября 1957 г. в Майкопе (Адыгейская АССР). В 1979 г. окончил экономический факультет Дагестанского государственного университета, затем аспирантуру МГУ.

1985 — старший преподаватель Дагестанского сельхозинститута
1992 — учредил Международный институт бизнеса «Экопол»
1994 — зампред (позднее первый зампред) правления Альфа-банка
2003 — президент и главный управляющий директор «Интерпайпа»
2004 — создал «Секвойя кредит консолидейшн»
2008 — учредил «Финотдел» и «Домашние деньги».

Друзья Бернштама

У Евгения Бернштама необычное хобби: «Собираю коллекцию фигурок, связанную с покорением Дикого Запада и освоением морских просторов: шерифов, золотодобытчиков, драгунов американской армии, индейцев, пиратов, моряков и рыбаков. Уникальная коллекция, в ней уже более 600 единиц». Хранится она прямо в офисе Adela в нескольких стеклянных шкафах. «Все, кто приходит к нам в офис, всегда ею интересуются, мне даже предлагали два раза делать выставки», — говорит Бернштам. А началась эта коллекция с фигурки пирата (см. фото), подаренной мажоритарным акционером «Альфа-групп» Михаилом Фридманом. «Даже по прошествии 10 лет мы сохраняем очень добрые товарищеские и рабочие отношения. Мы ходим на семейные торжества друг к другу, поздравляем друг друга с личными праздниками», — рассказывает Бернштам. Между Adela и Альфа-банком, по его словам, существуют только отношения «заемщик — кредитор»: «Никаких других контактов нет». Хорошие личные отношения сохранились у Бернштама и с другим его работодателем — владельцем украинской корпорации «Интерпайп» Виктором Пинчуком: «Мы давно дружили. Он видел, что я делал в Альфа-банке, и пригласил поработать вместе. У меня до сих пор с Виктором очень теплые товарищеские отношения, наши дети дружат. Я его считаю одним из самых интеллигентных и образованных людей Украины. До сих пор с пиететом к нему отношусь».

Adela Financial Retail Group

Финансовая компания. Выручка (за три квартала 2012 г.) — 3,947 млрд руб. Основные акционеры: Евгению Бернштаму принадлежит 81% акций Adela Financial Retail Group, остальные партнеры не раскрываются.

Доля Adela FRG в капитале компаний: «Фосборн хоум» — 60% (соинвестор — PPF Investments), «Секвойя кредит консолидейшн» — 51% (соинвестор — Goldman Sachs), «Домашние деньги» — 80% (соинвесторы — компании Константина Николаева Global Trans и Global Ports), «Финотдел» — 51% (соинвестор — Solway Investments Fund).

Чем занимаются дети Бернштама

«Дочь в Москве, она пишет диссертацию в МГУ. Раньше она работала в «ИМА-групп». А сын учится в американском университете, получает достойное образование. Пока он на втором курсе, специализацию еще не выбрал. Он человек мира — где захочет, там и будет работать. Думаю, он вернется в Россию, у него здесь остались друзья, привязанности, ему здесь тоже нравится — по крайней мере, все лето он работал в офисе McKinsey».

Беседовала Ольга ПРОСКУРНИНА