От высоких зарплат одна инфляция - «Финансы»

Представители Банка России впервые осторожно предполагают, что угроза недостаточно быстрого снижения инфляции существует. Рассчитанная аналитиками ЦБ внутренняя инфляция стабилизировалась — но выше уровня 4% и среднесрочно неустойчиво. Фактически ЦБ присоединился к мнению Минэкономики и Минфина о необходимости ограничивать издержки на оплату труда в экономике — это ключевая макроэкономическая дискуссия в правительстве.

Департамент исследований и прогнозирования Банка России распространил в пятницу аналитическую записку "Внутриэкономические факторы инфляции" за авторством экономиста ЦБ Алексея Пономаренко. Напомним, работы департамента нельзя считать официальной позицией ЦБ как регулятора, и в случае с аналитическими и научными публикациями это практически всегда так (см. стр. 7). Тем не менее позиция департамента в этом вопросе напрямую влияет на позицию руководства Банка России, а сама записка так или иначе вписывается в контекст самой важной в мае-июне макроэкономической дискуссии о среднесрочной стратегии роста.

Аналитики ЦБ впервые официально публикуют расчеты так называемой внутренней, или генерируемой внутри страны инфляции (domestically generated inflation — DGI) в сопоставлении с индексом потребительских цен (ИПЦ) и рассчитываемой ЦБ с 2015 года трендовой инфляцией. DGI, в частности, с 2015 года рассчитывается Банком Англии и отражает рост внутренних издержек, в минимальной степени подверженных влиянию внешних шоков и колебаний цен на импорт. Обычно вместо DGI в неокейнсианских моделях используются цены на услуги и дефлятор ВВП — либо соотношение динамики ВВП и реальных зарплат.

Авторы из ЦБ России обосновывают необходимость учета DGI и динамики зарплат ссылкой на исследование 2008 года Кая Кристоффеля и его коллег из ЕЦБ. Они констатируют, что внутренняя инфляция, которая с 2003 года почти всегда была выше потребительской (исключение — осень 2009 года, когда DGI даже была отрицательной), уже в 2014 году стабилизировалась, но на уровне 6-8%. Это существенно выше, чем таргет ЦБ по инфляции — 4% в 2017 году. Еще один вариант расчета будущей инфляции, учитывающий в динамической факторной модели показатели внутренней инфляции, дефлятор инвестиций, номинальный эффективный курс рубля и агрегат M2Y (этот показатель ЦБ называет монетарной инфляцией), также показывает: инфляционный фон выше, чем можно ожидать, монетарная инфляция составляет 8% и превышает индекс потребительских цен. Отметим, что классическим постулатам монетаризма вывод экспертов ЦБ противоречит: по ним, жесткая денежно-кредитная политика центробанка с ограничением агрегата M2 так или иначе должна приводить к ограничению уровня роста цен вне зависимости от динамики DGI.

Текущее быстрое снижение ИПЦ, констатируют эксперты ЦБ, может быть отчасти благоприятным сочетанием обстоятельств, а среднесрочно все может быть хуже, чем ожидает руководство ЦБ. Фактически 4% инфляции в 2017 году даже при отсутствии внешних шоков не гарантированы — это основной вывод аналитической записки.

Апелляция экспертов ЦБ к неснижающимся удельным издержкам на оплату труда (unit labor costs), которые, по их соображениям, являются угрозой для потребительской инфляции и целей ЦБ — это важный аргумент в идущей сейчас дискуссии о том, как можно восстановить экономический рост в среднесрочной перспективе. Напомним, в целевом сценарии макроэкономического прогноза ЦБ (см. "Ъ" от 10 мая) в неявной форме излагается идея, в январе 2016 года уже высказывавшаяся менеджментом Минфина и неофициально поддерживавшаяся помощником президента Андреем Белоусовым. А именно — в 2019 году рост ВВП на уровне 4,5% годовых может быть отчасти обеспечен ограничением роста заработных плат в экономике в 2017 году и ростом в 2018-2019 годах корпоративных прибылей, которые будут реинвестированы в российскую экономику. То, что, по мнению ЦБ, неснижающийся unit labor costs (несмотря на более чем двукратную девальвацию) еще и мешает целям по инфляции — сильный аргумент в поддержку идей Минфина и Минэкономики. При этом, отметим, каких-либо административных ограничений на зарплаты в частном секторе вообще не предполагается. Рынок труда в РФ традиционно (за редкими исключениями в отдельных сегментах, например в топ-менеджменте) ориентируется на заработные платы в бюджетозависимых организациях. Для того чтобы относительная стоимость рабочей силы в экономике не росла быстрее, чем ВВП, достаточно лишь заморозить рост реальных пенсий и зарплат в бюджетной сети и на госслужбе — это также поможет Минфину сократить дефицит бюджета.

Оппонентом этого подхода в правительстве всегда был социальный блок под руководством вице-премьера Ольги Голодец: она и официально, и неофициально с марта 2016 года осторожно поддерживала идею "перезапуска" экономического роста в РФ через увеличение заработных плат в бюджетном секторе. Это должно увеличить внутренний спрос и, соответственно, внутренние инвестиции — по такой модели экономика РФ росла в 2005-2008 и 2011-2013 годах, но при дорогой нефти.

Конфликт двух подходов — совсем не академический спор. В бюджете на 2017-2019 годы, равно как и в поправках к бюджету 2016 года, в октябре 2016 года уже должны быть заложены ключевые решения одного из них. Или в следующие три года рост зарплат в бюджетном секторе будет ограничен 4-5% в год или ниже (модель Минфина--Минэкономики) и судьба инвестиций будет зависеть от инвестклимата, от которого зависят крупные инвесторы,— или реальный рост доходов физлиц внутри экономики будут стимулировать средние и мелкие производители без экспортного потенциала. "Средний путь" в этой схеме практически не имеет смысла, и ЦБ, судя по всему, естественным образом склоняется к присоединению к "партии низких зарплат". У "партии высоких зарплат", в свою очередь, есть свой сильный аргумент — рост доходов легко конвертируется в социальную стабильность.

Дмитрий Бутрин