«В России банки чаще умирают не из-за недостаточности капитала, а из-за недостаточной ликвидности» - «Интервью»

Виктор Четвериков
генеральный директор Национального рейтингового агентства

из-за недостаточности капитала, а из-за недостаточной ликвидности»"> из-за недостаточности капитала, а из-за недостаточной ликвидности»">

Генеральный директор Национального рейтингового агентства (НРА) Виктор ЧЕТВЕРИКОВ в интервью порталу Банки.ру объяснил, как часто рейтинговые агентства могут предсказать скорый отзыв лицензии у банка и каков шанс, что для России будет недостаточно даже нескольких тысяч банков, а также поделился планами международной экспансии НРА.

— Какова принципиальная разница в подходах к присвоению рейтингов у российских и иностранных рейтинговых агентств?

— Сейчас все российские рейтинговые агентства

борются за то, чтобы не разделять понятия «международное агентство» и «национальное агентство». Мы не раз писали письма с такой просьбой регулятору и выступали с этой позицией в прессе и на конференциях. Нигде в мире не существует деления на международные и национальные агентства, так как подходы к оценке рисков, кредитоспособности, вероятности дефолта у всех основаны на «Базеле» и в целом одинаковые, и рейтинговые шкалы тоже одинаковые. Раз все мы аккредитованы в России на одних и тех же условиях, то и разделять нас не нужно.

Методические отличия в подходах к присвоению рейтингов существуют, но они минимальны. Основное отличие в том, что международные агентства основываются на рейтинговых моделях, учитывающих общие принципы оценки кредитоспособности, принятые в мировой практике. У локальных рейтинговых агентств учтены особенности суверенной экономики и секторов рынка и не делается поправка на отсутствие международных принципов в учете. Международные агентства оценивают суверенный рейтинг любой из стран исходя из сравнения с другими мировыми экономиками (как лучшими, так и худшими), и это накладывает отпечаток на рейтинги отдельных локальных компаний и банков. Локальные агентства де-факто принимают суверенную экономику как среду, в которой действуют субъекты экономической деятельности. В таких условиях сравнение качества кредитоспособности идет на отраслевом уровне без учета влияния суверенного рейтинга, который может меняться не только из-за внутренней экономической ситуации, но и из-за глобальных сдвигов мировой экономики. Такое измерение более точно, так как осуществляется в одной экономической среде деятельности субъектов без «глобальной призмы».

— А в чем преимущество российских агентств перед иностранными?

— Не секрет, что российские рейтинговые агентства

лучше знают местный рынок изнутри. Мы пережили множество регуляторных изменений, внутристрановых кризисов, «набили шишки» и по существу растем вместе с рынком и экономикой, проходя все периоды роста и спадов. Все это находит отражение в наших методиках. Мы лучше знаем, с чего начиналась та или иная российская компания и как она будет действовать в разных ситуациях, в силу чего точнее можем предсказать ее поведение, занимаясь по сути стресс-тестированием и прогнозированием. Мне кажется, наличие такого опыта — хороший плюс для точности оценки. Иногда международные агентства, и это очень заметно, применяют одинаковые шаблоны при оценке деятельности компаний из развивающихся стран. Например, сравнивают российские и китайские компании или российские и мексиканские. Это, безусловно, способ найти критерии для сравнения. Но не стоит забывать, что экономики разных стран непохожи друг на друга, даже если идет копирование развития, у каждой из них очень много особенностей, в том числе исторических и ментальных. Одна и та же компания, работающая в Индии и в России, с международной точки зрения может обладать одинаковым рейтингом, но иметь абсолютно разное положение внутри экономики конкретной страны, разный бизнес, разные риски.

— По вашему мнению, сами российские компании предпочитают сотрудничать с международными агентствами или с российскими?

— Естественно, когда компании выводят свой бизнес на международную арену или сотрудничают с западными клиентами, контрагентами или фондами, российские рейтинги ими не используются. Хотя мы и видели упоминание рейтингов НРА в презентациях некоторых банков для иностранных партнеров, но нужно понимать, что для международного инвестора российские агентства неизвестны. В то же время у нашего агентства есть ряд рейтингов иностранных компаний, которые не имеют отношения к России. Речь идет и о японских банках, и о компаниях из Перу, Индии, Финляндии и других стран. Это уже говорит о том, что мы не являемся по сфере деятельности исключительно локальным агентством.

Если дело касается ломбардного списка или размещения средств в негосударственных пенсионных фондах, здесь пока банки также предпочитают оперировать международными рейтингами. Российские рейтинги приходят на помощь, когда нужно доказать свою стабильность российским партнерам. Но, я думаю, должно пройти время, чтобы мы нашей работой заслужили доверие у иностранцев.

Вообще, отношение ко всему российскому, не только к рейтингам, довольно предвзятое. Оно формировалось еще в 90-е годы прошлого века и основывается на том, что в России выпускаются только некачественные продукты и нужно выбирать западные аналоги. Конечно, международным компаниям доверяют больше, но это не значит, что российские компании им в чем-то уступают, особенно в сфере услуг. Наличие и признание российских рейтингов уже стало объективной реальностью.

— Насколько из года в год растет ваша клиентская база?

— Прирост клиентской базы НРА составляет порядка 25—30% в год, эта тенденция наблюдается на протяжении последних трех лет относительно компаний из всех секторов экономики. При этом мы наблюдаем также ежегодный отток клиентов на уровне 10%, он сопряжен с разнообразными причинами: какие-то компании банкротятся, какие-то просто уходят с российского рынка, проходят сделки M&A, кто-то меняет рейтинговое агентство. На данный момент мы рейтингуем по договорам около 400 компаний, при этом следует отметить, что не все рейтинги являются публичными.

— А количество обращений простых граждан в агентство увеличивается?

— Простые граждане, как правило, в агентство не обращаются. Мы излагаем свою позицию в релизах, с которыми можно официально ознакомиться на сайте агентства. Отдельные обращения все же бывают. Люди звонят, спрашивают, что-то уточняют. Мы стараемся им помочь, дать совет. Но в целом в России нет такой культуры потребления рейтингов, как за рубежом. Это в том числе связано с тем, что за рубежом есть специальный закон, который обязывает любую публичную компанию получить не менее двух рейтингов у разных компаний. Именно информация о таких рейтингах расширяет информацию для простых граждан, многие из которых открыто покупают акции некоторых эмитентов.

— Какие виды рейтингов вы предоставляете?

— Любое российское рейтинговое агентство может выдавать компании два рейтинга — контактный и дистанционный. Дистанционный рейтинг основывается на общедоступных данных по банку, в частности на его отчетности. Контактный рейтинг присваивается только после заключения договора с банком и позволяет получать от него дополнительную информацию по финансовым результатам деятельности, по сделкам, разбивку по клиентам и операциям банка, управленческую отчетность и прочее. НРА практически отказалось от дистанционных рейтингов еще несколько лет назад. На данный момент мы делаем только контактные рейтинги. Причина такого решения — большая путаница и много дополнительных вопросов при сопоставлении контактного и дистанционного рейтинга одной и той же компании, особенно от непрофессиональных участников рынка. Зачастую дистанционные рейтинги компаний, составленные лишь на основе отчетности, были выше контактных рейтингов других компаний, которые предоставили нам больше информации и объективно являлись более эффективными и устойчивыми. Поэтому я всегда говорю, что нельзя строить свою оценку, основываясь только на цифрах, нужны комментарии относительно цифр из отчетности, их нужно расшифровать.

Второе деление рейтингов — это рейтинги кредитоспособности, надежности и «производные» рейтинги качества (например, качества услуг) или рейтинги соответствия отраслевым стандартам бизнеса. Разница в том, что рейтинги кредитоспособности по существу нужны тем, кто занимает деньги в банках, у населения, у инвесторов или на фондовом рынке. Однако есть сферы и отрасли, где чаще оперируют качественными оценками, и там практикуются другие рейтинги (например, надежности или качества), кредитоспособность там не оценивается.

— Как вы оцениваете недавнюю историю с международным рейтинговым агентством Fitch Ratings, когда оно понизило долгосрочные рейтинги дефолта эмитента ВТБ и шести его «дочек» с «ВВВ» до «ВВВ-»? В ответ группа ВТБ обвинила Fitch в непрофессионализме и заявила, что российские компании, входящие в группу, прекращают свои контрактные отношения с рейтинговым агентством Fitch Ratings.

— Мне, что кажется Fitch, имея контактные рейтинги по ряду проектов ВТБ, не должен был делать дистанционную оценку банка на основе имеющихся у него только публикуемых данных о кредитной организации. С другой стороны, можно понять ВТБ. Для российской системы это один из ведущих и знаковых эмитентов на рынке, ориентиром для инвесторов которого являются не только котировки акций, но и рейтинги кредитной организации. А эти рейтинги, в свою очередь, тоже могут влиять на биржевую стоимость компании. Поэтому если агентство делает такие оценки, то желательно их делать только в форме контактных рейтингов.

— Вы считаете, что спор агентства и банка может на них негативно отразиться?

— Он может отразиться только финансово, если ВТБ действительно примет решение расторгнуть договоры по всем своим структурам. При таком раскладе событий Fitch потеряет сразу несколько значимых клиентов, а у ВТБ, скорее всего, не будет контактных рейтингов от этого агентства. Но у него есть рейтинги еще двух международных агентств — этого вполне достаточно для публичной компании и в России, и за рубежом.

— Насколько это быстрый процесс — расторжение договора с рейтинговым агентством?

— Это не очень быстро. Во-первых, российское подразделение Fitch должно будет направить информацию по расторжению договоров в головное подразделение. Во-вторых, придется расторгать договоры по всем «дочкам» ВТБ, в том числе и западным. Поэтому я предполагаю, что в следующем году при перезаключении договоров Fitch просто столкнется с отказом ВТБ, но сиюминутно договор никто не расторгнет.

— По вашим оценкам, сколько в среднем зарабатывает ежегодно международное и российское рейтинговое агентство?

— Конечно, здесь сложно сравнивать. Несмотря на то, что по количеству рейтингов в России локальные агентства опережают международные, сопоставимость по валовым доходам явно не в нашу пользу. Стоимость контракта с локальным и международным агентством в России и за рубежом отличается в 10 раз. Если у локального агентства в нашей стране контракт на один рейтинг в среднем стоит 6—10 тысяч долларов, то у международного он будет стоить уже 60—100 тысяч.

— Не так давно Центробанк заявил о том, что составит список системно значимых банков, даже назвал первую тройку: Газпромбанк, Промсвязьбанк и Райффайзенбанк. Как вы относитесь к подобной инициативе?

— У Центрального банка есть определенные критерии отнесения банков к системно значимым. Хотя, на мой взгляд, это термин из серии деления на международные и российские рейтинговые агентства. Я думаю, что регулятор выделяет такие банки не по масштабам их бизнеса, а по тому, насколько «больно» крах системно значимого банка способен ударить по стабилизационному фонду, по банковскому сектору в целом.

ЦБ относит к социально значимым крупнейшие российские банки и банки с государственным участием плюс крупные западные банки. Но, например, небольшой региональный банк является социально значимым для какого-то конкретного региона. Крушение этого банка может «подкосить» весь регион. Этого ведь не хотят ни Центральный банк, ни правительство. Зачем тогда вешать ярлыки?

На мой взгляд, социально значимым для Центрального банка как регулятора должен быть не каждый конкретный банк, а сектор в целом. И задача самого регулятора сводится не к тому, чтобы поименно называть устойчивые кредитные организации, а определять, какие риски есть в банковском секторе, как они распределяются между банками и как их предотвратить.

— Не секрет, что некоторые рейтинговые агентства составляют собственные списки наиболее устойчивых, системно значимых банков. Например, Standard & Poor’s. Есть ли у НРА такой список?

— Для нас социальная значимость банка определяется, исходя из присвоенного банку кластера риска. Всего в НРА их три — мы периодически пересматриваем их «наполнение». Отнесение банка к тому или иному кластеру влияет на то, как часто мы мониторим ситуацию по такому финучреждению. Если банку присвоен третий кластер риска, нам приходится мониторить ситуацию по нему ежедневно. Мы каждый день смотрим, какая информация прошла по банку на рынке, запрашиваем у такого банка величину того или иного норматива, данные по платежам контрагентов, по ставкам банка относительно разных продуктов. Что интересно, банки не против такого пристального внимания, почти все делятся нужной нам информацией, несмотря на возможную бедственность своего положения.

Еще с 2008 года стало очевидно, что важно в первую очередь обращать внимание не на уровень достаточности капитала, как велит «Базель», а на нормативы ликвидности

. В России банки чаще «умирают» не из-за недостаточности капитала, а из-за недостаточной ликвидности. За капиталом банка стоят его собственники, они сами решают, какой капитал им нужен. А вот на уровень ликвидности собственники повлиять уже не могут. Ею нужно управлять в реальном времени, и устойчивость банка зачастую зависит от того, насколько «ювелирно» такое управление.

Вся эта работа в текущем режиме происходит в течение действия годового контракта на работы по присвоению рейтинга. По его окончании он либо продлевается, либо расторгается по инициативе одной из сторон.

— Часто ли рейтинговые агентства могут предсказать близкий крах банка?

— Практически всегда. Это бывает заметно не только из ежедневной отчетности, но и по внешним признакам поведения на денежном рынке. В среднем за месяц до краха банка идет либо отзыв рейтинга, либо его перевод в лист ожидания (с прекращением действия рейтинга). Понижение рейтинга происходит еще раньше — за несколько месяцев или даже за год, когда появляются признаки ухудшения ситуации у банка. Многие проблемные банки в России борются до последнего. Они привлекают сторонних инвесторов, ищут новых акционеров, которые бы помогли им в восстановлении ликвидности, находятся в постоянных переговорах с Центральным банком, «приносят» ему в залог новые активы.

— По вашему мнению, когда закончится регуляторская зачистка банков?

— На самом деле я бы не стал говорить о зачистке банковского сектора. Все-таки тенденцию отзыва лицензий в среднем у 25—30 банков в год никто не отменял. Я считаю, что Банк России всегда принимает очень логичные решения. Сначала идет процесс предписаний и ограничений, и уже потом, если нет эффекта от действий регулятора, принимается решение об отзыве лицензии. С точки зрения собственника, если ты как банк тратишь довольно много денег на поддержание лицензии, а бизнес не приносит тебе практически никакой прибыли, зачем продолжать заниматься таким бизнесом?

Поэтому естественный ежегодный отток банков — это нормально, так было всегда. Я думаю, что сейчас улягутся волнения касательно краха некоторых средних банков, и скорость оттока войдет в свое привычное русло, больше громких отзывов лицензий не будет.

По моему мнению, никто специальной зачисткой не занимается. Центральный банк просто хочет, чтобы наша банковская система соответствовала международным стандартам. И чтобы, проснувшись в одно прекрасное утро, он не увидел толпу несчастных банков, которые вечно у него что-то просят.

— Хорошо, зачистки нет, но тем не менее наблюдается планомерное уменьшение количества банков в России. Сколько их должно остаться, как вы считаете?

— Это вопрос неоднозначный. В США более 6 тысяч банков — это много или мало? Я вообще считаю, что оптимальное количество банков в стране должны определять не регуляторы, а клиенты. Вот в 90-х годах российское правительство решило, что нам не нужно так много детских садов, а что мы имеем сейчас? Полмиллиона детей стоят в очереди в детсад и никак туда попасть не могут. Кто бы в 1990 году мог предположить такую ситуацию? Никто. Так и с банками. Сейчас их 900, а через месяц, может, и 9 тысяч хватать с трудом будет. Может, наша страна станет настолько инвестиционно привлекательной, к нам зальют столько денег на столько федеральных «мегапроектов», что банков нужно будет в 10 раз больше, чем есть сейчас.

Единственный момент — я уверен, что чем больше лицензий у банка, тем жестче к нему должны применяться требования. Если ты узкопрофильный банк, требования к тебе одни, а если универсальный — принципиально другие.

— Есть ли в современных реалиях смысл пересматривать подход к присвоению рейтингов банкам?

— Зачем? В рейтинге любой компании изначально заложена вероятность ее дефолта или сценарный анализ поведения и результата на ближайший год. Рейтинг сейчас — это некий результат стресс-тестирования компании в короткой перспективе. Долгосрочные рейтинги ставить в российской банковской системе никакого смысла нет — слишком быстро и по разным причинам все может поменяться, поэтому любой рейтинг у нас измеряется годом.

— Национальное рейтинговое агентство не планирует выходить на международную арену?

— Планирует, мы поставили перед собой задачу получить в 2015 году аккредитацию на международном уровне. Этого же требует от нас регулятор в форме KPI. Мы уже являемся членами Европейской ассоциации рейтинговых агентств. Мы присваиваем рейтинги иностранным компаниям, делаем аналитику и получаем аккредитацию у международных компаний и банков. Кроме того, мы идем по пути создания дочерней компании в Европе. Эта компания будет заниматься проектами по оценке, присвоению рейтингов и аналитике для систем принятия решений клиентами в Европе.

Беседовала Анна ДУБРОВСКАЯ,