«В принципе, все банки, которые находятся за пределами топ-100, можно смело отбросить» - «Интервью»

Главный управляющий директор компании Proxima Capital Grouр Владимир Татарчук, прежде чем уйти в инвестиционный бизнес, почти 20 лет проработал в банковском секторе. В интервью Банки.ру он рассказал о том, почему при отсутствии серьезных внешних потрясений банковскую систему продолжает лихорадить и накроет ли банки волна корпоративных дефолтов.

— Владимир, как вы считаете, почему крупнейшие российские банки столкнулись с проблемами в тот период, когда вроде бы экономика начала выходить из кризиса?

— Да, наверное, можно говорить о том, что острая фаза кризиса пройдена. Тем не менее макроэкономическая ситуация по-прежнему остается достаточно сложной. Доступ на иностранные рынки капитала для российских компаний и банков по-прежнему ограничен, цены на нефть и другие ресурсы, которые Россия традиционно продает на экспорт, находятся на невысоких уровнях. Это не может не сказываться на темпах роста нашей экономики и инвестиций. Да и в целом интерес к инвестициям в Россию носит сдержанный характер. Все это вместе влияет на ситуацию с банками.

Кроме того, регулятор достаточно долго закрывал глаза на проблемы банков. В то время, когда экономика растет, достаточно комфортно прятать голову в песок, замаскировать, завуалировать какие-то ошибки. А когда экономика перестала расти такими темпами, маскировать проблемы стало гораздо сложнее. Тем более что часть этих проблем и в государственных, и в частных банках существует давно. Специфика банковской отчетности, широта возможных трактовок тех или иных событий очень усложняет работу регулятора.

К сожалению, в России всегда доминировал и по-прежнему доминирует такой подход, что лучше завуалировать проблему, чтобы избежать ее публичного признания либо банкротства банка или компании. Хотя для экономики всегда лучше признать проблему, пройти через банкротство, чтобы пришли другие люди, новые собственники с другим мышлением. В итоге количество подводных проблем в банковской системе и в экономике в целом колоссально.

К сожалению, в России всегда доминировал и по-прежнему доминирует такой подход, что лучше завуалировать проблему, чтобы избежать ее публичного признания или банкротства банка или компании.

— Подводные проблемы заключаются в том, что владельцы банков брали деньги и отправляли их в свои проекты?

— Не только и не столько в этом, вопрос стоит гораздо шире — дело в макроэкономике, отсутствии культуры конкуренции, транспарентности и следования правилам и нормативам, в нарушении соотношения длины пассивов и активов, а не только в кредитовании проектов связанных структур.

Когда, например, люди берут средства физических лиц и инвестируют их в проекты, связанные с недвижимостью, то, если рынок растет, все шикарно: великолепная обеспеченность, огромные доходы. Но когда экономика перестает расти и реализация проектов в области недвижимости возвращается к общемировым достаточно длительным срокам, быстро вернуть эти деньги становится невозможно. А пассивы у банков сформированы за счет коротких денег.

При замедлении темпов роста экономики возможность заменять старые депозиты новыми уменьшается. Системная ошибка — в нарушении соотношения срочности активов и пассивов — приводит к проблемам в банке, и никакое повышение ставок эту проблему не снимает. Пока все было хорошо, регулятор мог закрывать на это глаза, экономика росла, все проблемы «перемалывались». Сейчас же регулятор вынужден становиться все более жестким, а желание, чтобы в «Багдаде все было спокойно», между тем остается.

— Если сравнить банки «Югра» и «Открытие», то проблемы там были схожими или различными?

— И в том и другом банке сложилась достаточно циничная ситуация, а именно наличие реальных активов у собственников, а не у банка. С этой точки зрения ситуации похожи, но масштаб не сопоставим. Мне кажется, что в «Открытии» не только гораздо более цинично злоупотребляли нормативами и отчетностью, но при этом и совершали системные ошибки с точки зрения развития банка. Наличие в течение длительного времени семи банков в периметре группы ни в коем случае не было преимуществом, а было лишь способом множить расходы. Ну и про авантюрные сделки собственников и руководства банка уже достаточно было сказано на рынке.

— Проблема «плохих» долгов корпораций периодически всплывает в отчетах западных рейтинговых агентств. Не накроет ли банковский сектор волна корпоративных дефолтов?

— Проблему «плохих» долгов корпоративных заемщиков банки стараются решить, занимаясь досрочным взысканием и реструктуризацией. В одном из крупнейших банков даже существует официальный регламент, в котором говорится, что если у собственника коммерческой недвижимости возникли проблемы и объект в залоге не позволяет покрыть разницу, то клиентский менеджер должен рекомендовать собственнику реструктурировать кредит таким образом, что большая часть долга, на который не хватает денежного потока, ставится к выплате на конец срока действия кредита. Вот вам классический пример самообмана и банка, и заемщика — это и есть так называемое желание спрятать голову в песок, а не решить проблему. Есть и такие примеры, когда кредиты реструктурируются сроком до 40 лет. Представляете, что такое 40 лет для нашей реальности?

У нас в обществе почему-то сложилось превратное представление о том, кто такой хороший и профессиональный банкир. Часто хорошим банкиром считают того, кто в ущерб интересам банка и физлиц, которые доверили ему деньги, идет на условия, позволяющие заемщику, несмотря на системные проблемы его бизнеса, еще долго существовать, вводя в заблуждение и кредиторов, и рынок. Мне кажется, хороший банк — это тот, который, взяв деньги физических лиц, вовремя возвращает их, выполняя все взятые на себя обязательства.

Корпоративные дефолты сегодня являются большой проблемой для любого банка — большого и маленького, хорошего и плохого. Там же, где топ-менеджмент отделен от собственника и долгосрочных интересов банка, часто проблемы «спрятанной в песок головы» особенно актуальны.

Обратите внимание, регуляторы по всему миру все более фокусируются не на формальных признаках обеспеченности кредита, а на реальном денежном потоке, позволяющем вернуть кредит и проценты. У нас же по старинке самое важное — это залог, а не способность актива или проекта генерировать деньги.

Мне кажется, масштаб этих проблем таков, что для оценки уровня «плохих» долгов в частных банках их официальный объем нужно умножить на 2, а в государственных — даже на 3—4.

Мне кажется, масштаб проблем таков, что для оценки уровня «плохих» долгов в частных банках их официальный объем нужно умножить на 2, а в государственных — даже на 3—4.

— Это может привести к долговому кризису?

— Уже привело. При наличии достаточной ликвидности в банковской системе темпы роста кредитования относительно невелики. Банки ищут качественный риск, которого на рынке очень мало.

— А что будет, если в России останется 50 банков?

— В принципе, за редким исключением, все банки, которые находятся за пределами топ-100, можно смело отбросить. Я полностью поддерживаю то, что делает сейчас регулятор. Как можно спасаться от безответственности банков? Либо постоянно мониторить в режиме онлайн все операции, либо сказать, что все, кто с капиталом ниже определенного уровня, уже не полноценные банки. Для нашей страны 50—100 банков более чем достаточно. Радикальное сокращение банков будет полезно и не скажется на финансовой системе отрицательно.

— Возможно, когда мы говорим о банках, то обсуждаем вчерашний день и уже скоро их место займут IT-компании?

— Думаю, в ближайшее время будет происходить большой передел рынка. Однако направления конкретных изменений на рынке по-прежнему являются предметом споров и анализа — мы живем в очень динамичное и интересное время.

Беседовала Анна ПОНОМАРЕВА,