Алексей Симановский: «Банковская «избушка» должна всегда стоять к клиенту «передом» - «Интервью»

Банковский сектор будет развиваться, линия на усиление регулирования будет продолжена. Регулятор будет «мотивировано судить», денежная политика — не тротуар Невского, банковская «баба-яга» «перекуется», и вообще скоро лето! Подробнее об этом в интервью «Банковскому обозрению» рассказал первый зампред Банка России Алексей СИМАНОВСКИЙ.

— Алексей Юрьевич, какие вы видите точки роста российской банковской системы в обозримом будущем?

— Разумеется, российская банковская система будет развиваться и расти. Факторами, или, как сейчас принято говорить, драйверами роста будут выступать развитие российской экономики (внешний по отношению к банковскому сектору фактор) и развитие самого банковского бизнеса. Рост финансового посредничества в связи с ростом экономики — явление настолько очевидное, что вряд ли требует каких-то комментариев. Что касается «внутреннего» развития банковского сектора, то оно включает два компонента: экстенсивный и интенсивный.

Первый компонент (экстенсивный рост, развитие «вширь») является традиционным для российского банковского бизнеса с рождения и пока доминирующим. Второй компонент (интенсивный рост, развитие «вверх» и «вглубь») — относительно новый, отражающий международные тенденции развития банковского бизнеса и посткризисные российские реалии. При этом Стратегия развития банковского сектора России на период до 2015 года, принятая ровно год назад 5 апреля 2011 года, связывает развитие банковского сектора, прежде всего с интенсификацией банковской деятельности.

Речь идет о совершенствовании банками операционной деятельности, ее рационализации, включая повышение производительности и экономию затрат, а также о повышении эффективности работы с клиентами, о предоставлении им более разнообразной линейки продуктов и услуг, о развитии комплексного обслуживания, базирующегося, в частности, на использовании электронных технологий.

С учетом структуры экономики, унаследовавшей от советских времен низкий уровень диверсификации, перспективной сферой приложения усилий и капитала для банков является развитие малого и среднего бизнеса. Эта сфера требует лучшего правового обеспечения интересов собственников бизнеса и его кредиторов. В моем представлении, эффект может дать и дальнейшее развитие системы участия государства в покрытии части рисков ведения малого бизнеса, особенно на стадии его становления, а также в отношении отраслей с объективно повышенным фоном риска ведения бизнеса, обусловленным, например, влиянием природно-климатических факторов.

Что касается особой роли банков в развитии малого бизнеса, то по отношению к малым предприятиям банки, особенно крупные, могли бы выступать своего рода старшими партнерами, то есть не только кредиторами, но и консультантами, «учителями», своего рода кураторами малого бизнеса. Речь, разумеется, идет не о благотворительности, а о рациональной модели построения деловых отношений.

Еще один момент, о котором нельзя не упомянуть, это риски, увеличивающиеся с ростом бизнеса, причем особенно быстро растущие при проведении банками агрессивной коммерческой политики. Повышенные риски характерны и для новых рыночных ниш, осваиваемых банками. Поэтому с развитием банковского бизнеса банки должны уделять все более пристальное внимание проблеме рисков и качеству управления ими. Перед банками стоит двуединая задача: обеспечить устойчивый рост и растущую устойчивость. Только успешное решение задачи позволит победить в конкурентной борьбе, которая в перспективе будет обостряться.

— На форуме «Россия и мир: 2012—2020» глава ФСФР в своем выступлении заявил о необходимости получения официального разрешения на мотивированное суждение регуляторов. Значит, данную позицию ЦБ теперь отстаивает не в одиночку?

— Сейчас есть уже и поручение Президента России Правительству по вопросу о наделении Банка России правом на мотивированное суждение. Так что процесс идет. Немного истории. В 2010 году в рамках консультативного Совета при Президенте РФ по финансовым рынкам было дано поручение ФСФР с участием ЦБ проработать тему использования мотивированного суждения при осуществлении пруденциального надзора. По данному вопросу нами с ФСФР проводилась совместная работа. Были разработаны согласованные предложения. Но затем ФСФР (при прежнем руководстве) посчитала, что для нее этот вопрос не является актуальным. И Банк России, действительно, остался одним воином в этом поле. Сейчас ФСФР, очевидно, вновь исходит из того признанного в международной практике факта, что мотивированное (профессиональное, качественное) суждение является важным инструментом надзора. Стало быть, теперь снова пойдем «вдвоем по тропе навстречу судьбе…». Древняя мудрость гласит, что вдвоем дорога вдвое короче. Проверим.

Теперь о мотивированном суждении собственно в банковском надзоре. Несоблюдение банками установленных ограничений на концентрацию рисков, в том числе рисков на бизнес собственников, на трансформацию коротких ресурсов в длинные вложения стало причиной краха либо угрозы краха целого ряда российских банков. При этом с помощью разного рода ухищрений («схем»), эквилибристики в учете и отчетности, когда за основу информации бралось не содержание операций, а исключительно их форма, банки рапортовали о соблюдении пруденциальных норм. Это привело нас к заключению, что наиболее острые проблемы устойчивости российских банков на сегодняшний день лежат в агрессивной политике, нетранспарентности бизнеса и высокой концентрации рисков. А главным «инструментальным» дефектом российского банковского надзора является неэффективность ограничений на риски, прежде всего риски трансформации коротких ресурсов в длинные вложения и на концентрацию рисков. В значительной степени указанные риски имеют один корень: обслуживание банками интересов собственников.

Исходя из этого, председатель Банка России представил премьеру Правительства предложение о наделении Банка России правом на мотивированное суждение в ограниченной сфере, а именно о применении мотивированного суждения при оценке уровня концентрации банковских рисков на бизнес лиц, аффилированных с банком.

Справедливости ради следует отметить, что, как продемонстрировал международный кризис, дефекты в ограничении рисков и их концентрации являются общими для надзора многих стран, включая и «законодателей моды» в надзорном процессе. Чего не хватило надзору развитых стран для ограничения рисков банков разумными границами — вопрос самостоятельный. Отчасти, видимо, это вопрос к общему состоянию надзора с недостаточно проработанными темами идентификации, оценки и противодействия системным рискам, включая вопросы трансформации системных рисков в индивидуальные и наоборот. Отчасти, вопрос к степени идеологической независимости надзора от представлений исполнительной власти соответствующей страны об общеэкономических приоритетах и о путях их достижения.

Как продемонстрировал кризис, дефицит независимости ограничивает маневр надзорных органов боязнью спугнуть неосторожным движением птичку экономического счастья. Так или иначе, инструмент мотивированного суждения во многих странах не сработал и превентивные меры против накапливания рисков и опасности кризиса приняты не были.

То есть в этих странах надзор, судя по всему, не реализовал имевшиеся возможности, предоставленное правом на качественное суждение. Драматическое отличие российской ситуации от ситуации в большинстве других стран состоит, в том числе, в отсутствии в арсенале российского банковского надзора возможности использовать профессиональное суждение для предъявления банкам требований, обязательных к выполнению.

Разумеется, и в России надзор, руководствуясь профессиональным суждением, может давать банкирам добрые советы. Но банкиры чаще воспринимают их как «советы постороннего», поэтому не всегда слушают и должным образом реагируют.

Но вернемся к развитию основного сюжета. По результатам обсуждения предложенного Председателем ЦБ РФ подхода Банку России было поручено подготовить соответствующий законопроект. Он подготовлен в качестве поправки к так называемому законопроекту о «консолидированном надзоре» для второго чтения (в первом чтении законопроект принят почти год назад).

Справка «БО»: Речь о законопроекте, предусматривающем изменения в законы Центральном банке и О банках и банковской деятельности в целях создания более благоприятных правовых условий для реализации международных подходов к осуществлению надзора за банками на консолидированной основе. Необходимость принятия законопроекта диктуется, в первую очередь, тем, что без предусмотренных им новаций невозможным является ни создание в России международного финансового центра, ни реализация подходов, вытекающих из международных обязательств РФ по линии «двадцатки», включая внедрение положений Базеля-2 и Базеля-3.

Думаю, эту поправку, впрочем, как и весь законопроект, ждет непростая судьба. Даже после упомянутого поручения Президента. Идею расширения полномочий регулятора и в т. ч. предоставления регулятору права на мотивированное суждение поддерживают далеко не все. Я свое мнение высказал: без такого права надзор, хочет он того или нет, будет оставаться в существенной степени формальным. Речь не о том, что мы не будем использовать содержательные подходы в надзоре. Как уже отмечалось, мы их используем в пределах законодательно установленных возможностей и намерены использовать все более активно. Но поскольку результаты применения этих подходов на сегодняшний день могут доводиться до банков только в форме рекомендаций, надзор, осуществляемый в таком формате, обречен быть «ограниченно годным».

— То есть речь идет об относительно незначительных изменениях в законодательстве?

— В этой части — пока да. Это достаточно узкий вопрос, который касается определения степени аффилированности заемщиков банка с самим банком или с владельцем банка. Но получение права на мотивированное суждение дало бы, пусть в таком ограниченном варианте, возможность проводить более эффективные надзорные действия в отношении банков, риски которых, по мнению Банка России, превышают максимально допустимый предел. При этом была бы возможность не откладывать решение на время сбора всех формальных доказательств, которые, по определению, часто крайне сложно, либо просто невозможно добыть.

Например, банк, кредитуя один крупный проект, процентов этак в полтораста от капитала, применил схему, в которой деньги проходят через 150 формально не связанных посредников (1% капитала на каждого), а они обслуживаются в 10 несвязанных банках. То есть: игла в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке, сундук на дубе, а дуб — в тридевятом царстве, тридесятом государстве (в офшоре?). Судя по имеющимся историческим свидетельствам, предки эти задачки решали. Но как? Именно с использованием экспертного суждения, основанного на анализе конкретной ситуации и знании аналогов.

То, что без мотивированного суждения сбор доказательств превращается в кошмар для надзора — это полбеды. Беда — это невозможность эффективно ограничить риски банка. С мотивированным суждением ситуация потенциально меняется. Пример: на основании изучения информации о намеренно запутанной схеме движения средств из банка «куда-то» мы приходим к выводу, что все это неспроста и что за всеми этими телодвижениями угадывается чья-то железная воля. А чья это может быть воля, как не какого-то сильно аффилированного с банком лица по поводу финансирования лиц, сильно аффилированных с ним самим? В этой ситуации, пользуясь правом на суждение, мы сказали бы банку: исходя из имеющейся в нашем распоряжении информации о непрозрачных операциях уровень риска, который несет банк на бизнес какого-то аффилированного с банком лица (вероятнее всего, собственника) составляет 150% от капитала. Норматив ограничивает этот риск 25% от капитала. Вот вам разумно короткий срок, извольте нормализовать уровень риска. Как — дело ваше. Организуйте синдицированное кредитование объекта или привлеките к финансированию иные банки без синдикации, или продайте часть бизнеса, требующего финансирования. Найдите любые иные приемлемые варианты решения. Но если вам не удастся поправить ситуацию в обозримой перспективе, банку придется поработать с ограничениями на деятельность, например, с ограничениями на привлечение вкладов и депозитов. Так будет лучше и для кредиторов, и для государства, а, в конечном счете, и для вас.

Если говорить о проблеме в более широком контексте, то помимо оценки степени концентрации рисков через определение конечного объекта вложений или степени связанности заемщиков, мотивированное суждение в практике российского банковского надзора может быть востребовано в целях идентификации реального характера сделки, если форма операции скрывает ее действительное содержание. Например, банк предоставляет кредиты независимым компаниям на покупку ценных бумаг, и с точки зрения формального подхода все вполне благопристойно. Но заемщики, исходя их результатов экспертизы, связаны с банком. В результате, во-первых, на банке — повышенная концентрация риска и, во-вторых, речь не только о кредитном, но и о рыночном риске, оценка которого с учетом уроков кризиса по требованиям к капиталу сместилась в гораздо более консервативную зону. Эти примеры иллюстрируют, почему профессиональное суждение является одним из важных инструментов риск-ориентированного надзора.

Говоря о мотивированном суждении и его достоинствах, не стоит в то же время и слишком обольщаться. Мотивированное суждение, разумеется, не волшебное зеркальце, демонстрирующее всю правду обо всем, стоит лишь к нему обратиться. Оно лучше работает при накопленном (негативном) опыте. Хуже — в отсутствии опыта. У этого метода есть даже недостатки, являющиеся продолжением его достоинств. Недостатком является отсутствие строгого (формального) доказательства сделанных выводов. Неполная доказанность делает решение, основанное на мотивированном суждении, несущим элемент риска. Поэтому важно ограничить этот риск, сведя его к минимуму. Решать эту задачу следует организационно, создавая процедурные «фильтры», препятствующие принятию субъективных решений.

Есть и иная сложность. Нас столько раз били по рукам, когда мы пытались использовать в надзорной практике профессиональное суждение, что с некоторых пор боязнь его применять стала доминировать над пониманием необходимости использовать этот инструмент. Так что развитие естественной тяги надзора к качественной оценке ситуации, к суждению потребует времени и сил даже после того, как соответствующее право будет предоставлено.

Существует еще одна тема, на мой взгляд, не менее важная, чем предоставление надзору права на использование суждения. Речь идет о мерах по обеспечению достоверности учета и отчетности. Этим, кстати, может быть достигнуто и резкое снижение частоты вынужденного применения органом надзора мотивированного суждения. В моем представлении снижение аппетита к сокрытию реальной информации о проводимых операциях и их истинных целях может быть достигнуто через значительное повышение ответственности банкиров за достоверность учета и отчетности с более широким использованием возможностей гражданско-правового, а в необходимых случаях и уголовного преследования любителей учетно-отчетной эквилибристики.

— Может ли мотивированное суждение использоваться за пределами сферы рисков?

— Если речь идет о сфере «классических», исчисляемых рисков, то, да, может. Например, для оценки деловой репутации владельцев и топ-менеджеров банков. Оно и сейчас используется в этих целях. Другой вопрос, что эти оценки пока также не могут иметь результатом какие-то надзорные решения. В итоге мы имеем абсурдные ситуации, когда владельцы «лопнувших» банков, по всем признакам причастные к этому печальному финалу, становятся владельцами новых банков. И запретить возвращение в банковскую сферу таких «банкиров» невозможно: сегодня право на их стороне. Что касается «сферы рисков» в широком смысле, то, разумеется, изоляция таких владельцев от банков также обусловлена задачей ограничения рисков.

— Как происходит процесс обсуждения обоснованности мотивированного суждения регулятора?

— Это тема уже упоминавшихся фильтров. Прежде всего, необходимо отметить, что речь идет не о мнении одного человека, то есть не о субъективном суждении, а о позиции органа, уполномоченного принимать соответствующие решения. Официально «высказываться» это суждение должно письменно с соответствующими обоснованиями. При этом разумеется, исходный вариант суждения — это продукт работы соответствующих подразделений надзорного органа, а не одного человека или узкой группы лиц.

Обсуждения обоснованности суждения идут и в ходе рабочих контактов внутри надзорного органа, и в контактах с банком. В случае получения права на вынесение мотивированного суждения в соответствии с упоминавшимся законопроектом выносить такое обязательное для исполнения банками суждение будет пока только Комитет банковского надзора Банка России. Подразделения надзорного блока в центральном аппарате ЦБ, территориальные учреждения Банка России должны участвовать в подготовке решения. При этом имеется в виду, что у банка помимо участия в процедурах выработки суждения есть возможность обжаловать решение КБН в Банк России. Есть, разумеется, и право апеллировать за защитой интересов к суду.

Вообще же хочу отметить, что институт мотивированного суждения — это не столько права и возможности, сколько обязанности и ответственность регулятора.

— Общение банкиров и руководства ЦБ в последнее время проходят довольно спокойно. Однако есть и моменты, вызывающие полярные мнения. Чем недовольно банковское сообщество?

— На мой взгляд, общение идет вполне дружелюбно. Видимо, это обусловлено тем, что Банк России в проводимой политике по регулированию и надзору вполне адекватен, то есть не глух и не слеп. Мы учитываем предложения банковского сообщества, рассматриваем аргументы, реагируем на них. Хотя принять можем, разумеется, не все. Разные точки зрения по некоторым позициям существовали и будут существовать, но как им не быть?

Понятно, например, что усиление регулирования является не самым желательным для банкиров. Однако ЦБ исходит из необходимости повысить устойчивость отрасли. В этой связи мы должны реагировать на специфические факторы рисков, которые присущи отечественной банковской системе. Не говоря уже о международных подходах, которые Россия, как член «двадцатки», СФС и БКБН обязана внедрять. Так что линия на определенное усиление регулирования и существенное повышение качества надзора будет продолжена. При этом мы готовы уточнять регулятивные нормы с учетом интересов живого и законопослушного бизнеса. С другой стороны, никаких сентиментов по отношению к «номинальному» бизнесу, служащему прикрытием разного рода противоправных действий, мы, разумеется, не испытываем.

Что еще беспокоит банковское сообщество? Продолжают высказываться критические замечания по предъявлению требований к соблюдению ФЗ-115 по линии КОАПа. Консолидированное мнение состоит в том, что, как минимум, целесообразно внести ряд уточнений в Кодекс. Если упростить, цель уточнений такова: исключить наказание банков и их сотрудников без вины. Кстати, в этом мы вполне разделяем позицию банковского сообщества.

— Насколько обоснованы опасения, связанные с принятием Базеля-3? Когда с банков начнут спрашивать соблюдение его условий?

— Изменения, вытекающие из так называемого третьего Базеля, связаны, в первую очередь, с повышением требований к капиталу и к ликвидности банков. Эти изменения будут реализованы в соответствии с графиком, который, как и весь Базель-3, носит публичный характер. Согласно этому графику регулятивные требования по Базелю-3 должны быть полностью реализованы, в основном, к 2019 году. В части требований к капиталу их реализация начнется с 2013 года, постепенно, чтобы банки имели возможность подготовиться, привлечь капитал, накопить ликвидность, изменить структуру операций и т. д. в зависимости от бизнес-стратегии и тактики выполнения новых нормативных требований. Какого-то драматического влияния на российский банковский сектор это не должно оказать.

Тем не менее, банки должны очень серьезно отнестись к предстоящим изменениям (разумеется, все эти изменения будут иметь статус консультативных, а потом и нормативных документов Банка России). Основная идея третьего Базеля, как отмечалось, в том, что банкам следует иметь более широкие и толстые «подушки» капитала и ликвидности под более рискованные позиции и «готовить сани летом», то есть быть готовыми к стрессам, причем всегда. Конечно, речь не идет о том, чтобы остановить развитие банковского дела. Регулятор исходит из необходимости развития финансового посредничества в интересах экономики и не забывает, что банки, как коммерческие организации, должны быть привлекательными для инвесторов и зарабатывать прибыль. Но развитие и получение прибыли должны сочетаться с более высокой устойчивостью. А для этого необходимо внести определенные уточнения в структуру операций и больше внимания уделять рискам и защите от них, включая системные риски.

Впрочем, я покривил бы душой, если бы сказал, что Базель-3 решил все задачи в сфере банковского регулирования и надзора. Остались не только задачи, но и своего рода загадки.

Эти задачки и загадки, в моем представлении, касаются в том числе и ряда базовых тем: каков все-таки рациональный уровень требований по достаточности капитала и ликвидности и как, то есть на основании каких критериев, параметров, с использованием какой техники эти требования должны определяться; как результаты «замеров» различных параметров банковской деятельности должны ретранслироваться в пруденциальные нормы, устанавливаемые банкам (банковским группам)?

Широко известно высказывание, что надзор — это не столько строгая наука, сколько искусство. Понятно, что это определение надзора носит отчасти шутливый характер. Тем не менее, по жизни это действительно так: интуиция в надзоре имеет не меньшее, если не большее значение, чем вычисления и расчеты. Остается открытым вопрос: как развивать интуицию и «учить» эффективному (оперативному и действенному) надзору, основанному по определению на содержательных подходах?

Много вопросов принесли посткризисные новации в регулировании — контрциклический подход, т. н. макропруденциальное регулирование (термин, на мой взгляд, не самый удачный, но, в конечном счете, дело не в словах). По сути, эти новации декларируют переход от «статического» регулирования, когда пруденциальные нормы носят стабильный и, в основном, неизменный характер безотносительно фазы цикла, уровня системных и индивидуальных рисков, к новому типу регулирования, которое можно назвать «динамическим». Динамическое регулирование должно характеризоваться большей гибкостью пруденциальных норм и их ориентацией на состояние цикла и уровня системных рисков. Как эта новая система регулирования должна работать с точки зрения содержания, механизмов, инструментов, какова конечная цель этого регулирования — решение задач макроэкономической политики через пруденциальные инструменты или решение собственно пруденциальных задач? Или это попытка совместить, скомбинировать решение обеих этих задач, так сказать, обеспечить в регулировании достижение эффекта «два в одном»? Эти вопросы пока остаются открытыми.

— В финансовом сообществе все чаще звучит мысль о том, что, помимо экономической составляющей, в банковской деятельности все большее значение имеет социальная составляющая. Что вы можете сказать об этом?

— Да, в последнее время, действительно, все чаще отмечается этот аспект. На мой взгляд, социальная составляющая банковского дела в связи с ростом и повышением значения банковского бизнеса для экономики и населения приобрела серьезное значение. Так, по имеющимся сведениям, заемщиками по потребительским кредитам за всю историю его существования в России являлись около 60 млн человек. Это бОльшая часть взрослого населения страны. Отсюда характер взаимоотношений банков с клиентами, прежде всего с физическими лицами, сейчас имеет принципиальное значение как фактор формирования общественного мнения о банках и банкирах, их достоинствах и недостатках.

Так, чрезмерно агрессивная политика на рынке потребительского кредитования со стороны некоторых банков имеет не только негативную экономическую, но и негативную социальную составляющую. В экономическом плане банки накапливают риски, которыми потом не могут управлять, так как кредиты нередко предоставляются людям, которые не имеют источников обслуживания кредитов (за рубежом это называется «хищническим кредитованием»). Кстати, один из наиболее ярких примеров провала в управлении рисками, случившихся за пределами нашей территории, — это кризис субстандартной ипотеки.

Но у коммерческой агрессии есть и социальные последствия. В результате агрессии со стороны банков возникает слой недовольных тем, как они были вовлечены в отношения с банками. В результате в обществе накапливается негативное отношение к банкирам, к финансовым посредникам. Не случайно такой популярностью по отношению к банкирам пользуется термин «жирные коты». Термин переводной — и отношение имеет глобальный, общемировой характер. Это отношение банковскому сообществу необходимо преодолевать. И повышение финансовой грамотности здесь вещь, конечно, необходимая, но не достаточная. Необходимо гораздо более ответственное поведение банкиров во взаимоотношениях с клиентами.

Культуру поведения банкирам ЦБ может прививать только с помощью советов и рекомендаций. Непосредственно в законе о ЦБ ничего не говорится о правах регулятора в части этики поведения банков на рынке. Есть, конечно, Роспотребнадзор. Но и ему, думаю, вопросы культуры поведения банкиров, по большому счету неподвластны. С другой стороны, формирование комфортной среды во взаимоотношениях с клиентами-физическими лицами — это потребность, прежде всего, самих банков. И их экономическая и социальная ответственность состоит, на мой взгляд, и в том, чтобы не завлекать население калачами и пряниками высоких депозитных ставок, доступностью кредитов «кому угодно», не гнать сумасшедшие темпы роста потребительского кредитования. А платить по вкладам проценты, которые сам банк в состоянии «отработать» без необходимости проводить неоправданно агрессивную политику по кредитованию. И кредитовать только тех, кто в состоянии обслуживать взятые кредиты. При полной прозрачности всех условий, ценовых и неценовых. Более того, при активном и, если угодно, назойливом консультировании клиентов, особенно по вопросам, которые являются предметом последующего выяснения отношений между банками и клиентами. И общаться с людьми надо по-человечески. И идти навстречу, когда речь идет о людях, попавших не по своей воле в тяжелую материальную ситуацию. Вообще, есть стойкое ощущение, финансистам всех стран надо повернуться к клиенту лицом. Не рекламной маской, а именно лицом. Не в том, разумеется, смысле, чтобы повернуть банки «задом» к экономическим результатам работы, а в том, чтобы банковская «избушка» всегда стояла к клиенту «передом».

И чтобы в ней говорили клиенту правду, только правду и ничего, кроме правды. Тогда появится шанс, что через какое-то время в общественном сознании злая «баба-яга» «перекуется» в прекрасную царевну и можно будет рассчитывать на поддержку населением важного, нужного и социально ответственного банковского бизнеса. В том числе в таком вопросе, как создание более благоприятной правовой среды для работы финансовых посредников.

— Продолжается определенная тенденция повышения ставок. Каков уровень депозитной ставки, которая не вызывает у ЦБ опасений?

— Уровень ставок — лишь один из индикаторов состояния дел в банке. Не только не единственный, но и не решающий. В отношении тех банков, у которых «зашкаливает» уровень процентной ставки, ведется работа по изучению ситуации, качества активов. К тем, кто не может подтвердить надлежащее качество активов, применяются меры воздействия. Сначала щадящие, потом — более жесткие. В целях ограничения рисков мы вправе ограничить и активные операции. Хотя чаще идем по линии ограничения пассивных операций, то есть ограничения рисков, принимаемых на себя кредиторами банка. И наиболее чувствительны здесь взаимоотношения банков и вкладчиков, физических лиц.

Уровень ставки, которая сама по себе не привлекает специального внимания ЦБ, сейчас находится в районе 11%. Впрочем, это не означает, что к банкам со ставкой до 11% у нас не может быть вопросов и даже претензий. Как уже сказано, в банковском деле ставка — меньше, чем жизнь.

— Каково ваше отношение к приватизации государственных банков?

— Нормальное, в принципе, отношение. По мере развития рыночной экономики доля государства в капиталах предприятий в общем случае должна снижаться. И банки не должны быть исключением. При этом любым подобным решениям предшествует обстоятельная экспертиза, в рамках которой оцениваются все известные «за» и «против». По ее результатам определяется характер решения и его детали. Пока действующая Стратегия развития банковского сектора предусматривает проведение до 2015 года частичной приватизации банков с государственным участием при сохранении контрольного пакета у государства. Если комплексная экспертиза укажет на целесообразность иного решения — видимо, возможно, и иное решение. Главное, на мой взгляд, это качество экспертизы и принятие решения с учетом всех его потенциальных последствий.

— Контроль уровня инфляции всегда был целью ЦБ. Какую стратегию на будущее выбрал ЦБ: достигать желаемых результатов через адаптивный валютный курс или через процентные ставки?

— Оговорюсь, что тема не моя, так что все сказанное по данному вопросу является моим экспертным мнением даже в еще большей степени, чем по всем иным вопросам. Несколько лет назад Банк России взял курс на использование в качестве основного инструмента денежной политики процентных ставок. И следует этим путем. Что касается моего частного мнения по этому вопросу, то оно не расходится с позицией Банка России и состоит в следующем. Масштабы страны и вытекающая из этого структура производства и потребления, включая их внешнюю составляющую (экспорт и импорт), равно как и задачи по развитию экономики, делают опору на процентную политику по сути предопределенной. Лет 15 назад я высказывался на эту тему в статье в журнале «Деньги и кредит». Если кого-то заинтересует мое развернутое мнение по этому вопросу, можно посмотреть ту статью. Правда, с тех пор я занимаюсь банковским регулированием и надзором и на увлекательные темы денежной политики, макроэкономики и т. п. времени практически не остается. Но, по данному вопросу представления не меняются. Другое дело, что денежная политика — не тротуар Невского проспекта, и на этом тернистом пути возможны, на мой взгляд, определенные тактико-технические отступления от работы с «титульным» подходом (процентная политика) в пользу иных способов решения проблем, когда и если это обусловлено задачами поддержания общей стабильности. Впрочем, последнее — это не из области мыслей, а из области ощущений.

Что касается колебаний валютного курса, то с изменением основного инструмента денежной политики их возможная амплитуда увеличилась. Совет по защите от этих колебаний: держать валютную позицию «на замке», хеджироваться от валютных рисков. Не для того, чтобы создать видимость защиты, как это делают некоторые банкиры, заключающие контракты неизвестно с кем. А для того, чтобы действительно не подвергаться валютному риску. Тогда и колебания валютного курса будут не страшны, как не страшен волк поросенку, живущему в каменном доме. А игру на курсе лучше оставить спекулянтам. Что касается граждан, то здесь тактика может быть разной — от диверсификации вкладов в разные валюты до инвестиций во все, что обеспечивает сохранение стоимости.

— Ожидаете ли вы какого-либо влияния ситуации на европейских рынках на российский банковский сектор?

— Прямого влияния сколько-нибудь существенного не жду. Но если в Европе или еще в каком-нибудь стратегическом регионе паче чаяния случатся экономические катаклизмы, мимо нас это тоже не пройдет. Впрочем, в отношении Европы я никогда не оценивал вероятность реализации наихудшего сценария как критическую. Сейчас для таких оценок еще меньше оснований, чем раньше. Так что панические настроения, на мой взгляд, неуместны. Хотя чрезмерный оптимизм тем более не показан. Как говорится, хочешь устойчивого роста — будь готов преодолеть стрессы. Пока же есть признаки того, что рынки капитала начинают немного приоткрываться. А значит, ситуация понемногу улучшается. И экономическая жизнь в Европе потихоньку налаживается или, по крайней мере, имеет на это шансы… Да и вообще скоро лето! Впрочем, капитал в любом случае надо держать сухим и всегда помнить заветы старика Базеля!