Стая «черных лебедей»: найдется ли дно у финансового кризиса - «Финансы»

Существует целый ряд обстоятельств, которые могут кардинально усугубить наступающую рецессию. Крупнейшие инвестбанки мира — Goldman Sachs и Morgan Stanley – провозгласили начало новой глобальной рецессии. Такого сообщения следовало ожидать, учитывая ужасную экономическую статистику по итогам первых двух месяцев в Китае и другие данные, свидетельствующие о стремительном замедлении экономики повсеместно. Тем не менее у многих экспертов всё еще теплится надежда на то, что кризис приобретет «V-форму», то есть сильный спад, и столь же быстрое и мощное восстановление. Подробности — в материале «Известий». Действительно, когда эпидемия коронавируса пойдет на спад, есть основания ожидать, что экономика начнет быстро восстанавливаться. Проблема в том, что в мировой финансовой системе существует еще множество уязвимостей, которые могут превратить форму кризиса в U (медленное восстановление после тяжелого спада может занять от трех кварталов), W (повторный спад после частичного восстановления) или даже L (депрессия, а затем многоквартальная или даже многолетняя стагнация на низких уровнях). Точно предсказать эти триггеры или даже определить их полное количество довольно сложно, но можно оценить наиболее вероятные и потенциально опасные из них. Итальянская «часовая бомба» Италия в 2010-е годы закономерно стала новым «больным человеком Европы» подобно Греции, только с намного большей экономикой и, соответственно, опасностью для других стран ЕС. Причиной была слабая банковская система. Очень старая и уважаемая, но совсем не справившаяся с последним кредитным кризисом. Типичным ее представителем был Monte dei Paschi из Сиены, старейший коммерческий банк в мире (основан в XV веке), проведший последние годы на грани краха. Итальянские кредитные организации долгое время не ограничивали себя в выписывании кредитов, стремясь наращивать объемы, при этом толком не проверяя заемщиков. В то же время национальная экономика начала испытывать проблемы, начиная с присоединения к еврозоне, а после 2008 года ситуация усугубилась и страна оказалась в многолетней стагнации. К 2015 году положение стало критическим: объем «плохих долгов» достиг €350 млрд. Неликвидная задолженность составила около 18% от активов национальной банковской системы. Экстренные меры, санкционированные ЕЦБ, помогли уменьшить эту долю в течение нескольких лет до 8% (что вообще-то тоже немало). Однако обратной стороной этого процесса стало резкое увеличение объемов итальянского госдолга на банковских балансах. Государственные облигации стран Западной Европы, как правило, относятся к числу самых высоколиквидных и надежных финансовых инструментов. Но не в случае с Италией. В ходе уже текущего кризиса итальянские бонды стали чуть ли не единственными, чья доходность поползла вверх, а разница в проценте с немецкими, французскими и прочими по-настоящему стабильными бумагами резко выросла. В итоге возникла «петля смерти», когда правительство и банки Италии оказались в тесной взаимозависимости, будучи при этом в очень сложном финансовом положении. К этому всему добавилась еще и катастрофическая ситуация с эпидемией коронавируса, ударившая по Италии на данный момент намного сильнее, чем по другим европейским государствам. Практически полное закрытие страны, резкий спад в торговле, туризме, общем уровне потребления — всё это грозит усугубить и без того сложную обстановку с государственными и частными долгами. Массовое банкротство компаний и самих банков уже не за горами. Между тем Италия остается третьей по размерам экономикой Евросоюза и восьмой-девятой в мире. Если в стране начнется кризис по образу и подобию греческого, мало не покажется никому. На данный момент банки из других стран Европы имеют на балансе около €450 млрд итальянских долгов — как государственных, так и частных. Сильнее всего подсел на итальянскую иглу BNP Paribas: его активы апеннинского происхождения составляют $150 млрд. В целом на долю французов приходится почти две трети всех итальянских долгов в Европе. Таким образом, если итальянские банки и финансовая система страны повалится, то первой укол почувствует Франция, также далекая от идеала стабильной и поступательно развивающейся экономики. В любом случае цепная реакция может быстро захлестнуть весь ЕС, до сих пор еще до конца не оправившийся от греческого долгового кризиса и не способный реагировать на проблемы так же быстро, как США. Удар из тени? Так называемый теневой банкинг сыграл существенную роль в предыдущем финансовом кризисе. Многочисленные небанковские организации, выдающие кредиты на нужды, массово посыпались после краха в США рынка сабпрайм-ипотеки, что резко обострило нехватку ликвидности. Плохая новость состоит в том, что после кризиса эта сфера выросла как на дрожжах, увеличившись в размерах на 75%, до $50 трлн, что примерно составляет половину мирового ВВП. Наиболее непростая ситуация складывается в Китае, где кредитные активы «теневых банкиров» превышают $8 трлн (20% от всех активов местных банков). В последние годы правительство и Народный банк Китая предприняли немалые усилия, чтобы сдержать неконтролируемое надувание пузыря на рынке небанковских кредитов. Однако успехи достигнуты ограниченные: рост сектора удалось притормозить, но и только. Разумеется, проблема существует не только в КНР: в США такие организации держат долгов на $15 трлн. Опасность «теневого банкинга», во-первых, в том, что он гораздо более склонен к риску, а во-вторых, в куда большей степени полагается на заемные средства. Если мировые банки за последние 10 лет существенно укрепили свои балансы и повысили достаточность капитала, то небанковские организации остаются оплотом хаоса и бесконтрольности. Не говоря уж о том, что возможностей по их регулированию у центробанков, научившихся кое-как купировать банковские риски, намного меньше. Этот сектор имеет наибольшие шансы дрогнуть в случае больших неприятностей — и последствия почувствуют все. Падение «единорога» Кризис, разразившийся на рубеже веков в США и получивший название «крах доткомов», возник из-за завышенных ожиданий по поводу роста интернет-компаний, которые во второй половине 1990-х годов буквально наводнили рынок. Появление интернета открыло множеству людей глаза по поводу перспектив этого способа коммуникации. Предчувствуя колоссальные прибыли от новой технологической революции, инвесторы без разбора бросали деньги в сторону любой фирмы, прицепившей к своему имени суффикс «.com” и имевшей минимальный бизнес-план. Двадцать лет назад, в марте 2000 года, всё это в одночасье закончилось. Средства ушли с рынка, а 90% тогдашних «технологических лидеров» просто исчезли, так ни разу и не заработав денег для своих инвесторов. Сейчас ситуация схожая. Рынок под завязку набит «единорогами», технологическими стартапами с рыночной стоимостью более миллиарда долларов, большинство которых являются бесприбыльными. Что хуже, в рядах таких фирм оказываются уважаемые и существующие довольно долго бизнесы. Достаточно вспомнить Lyft, Uber и Tesla, которые, несмотря на существенные обороты, до сих пор не могут получить чистую прибыль по итогам года. Даже если учитывать сверхприбыльность таких гигантов, как Apple, общая картина для современных интернет-компаний вырисовывается неблагоприятной: среднее соотношение цены акций к прибыли (P/E ratio) значительно превышает 30, тогда как исторической нормой является 15-20. Если же убрать из уравнения нескольких «чемпионов», то P/E может подняться вдвое, что однозначно является признаком масштабного пузыря. До начала текущего кризиса многие компании выезжали на вере и энтузиазме инвесторов в быстрое развитие, но сейчас оптимизм может пошатнуться, что и запустит цепную реакцию. В заключение стоит отметить любопытный прогноз, сделанный в начале января ветераном Уолл-Стрит Бертоном Малкиэлом. По его мнению, рецессию в 2020 году должен спровоцировать некий неизвестный «внешний шок», в то время как фундаментальные позиции американской и мировой экономики являются более чем устойчивыми. С первым опытный инвестор угадал на 100% — когда он давал соответствующее интервью, в Китае разбирались с первыми заболевшими коронавирусом. Если Малкиэл прав и во всем остальном, то мир может отделаться легким испугом. Но если «черный лебедь» взлетит внутри финансовой системы, то степень разрушений от него можно будет только предполагать.